Рубиновый лес. Дилогия

– Мы не специально! – воскликнула Мелихор, и уж от кого, но от неё с засохшим оранжевым соком в уголках рта это прозвучало совсем неубедительно. – Эта полоумная сказала, что нам черепа нужны, дабы через сад ваш аметистовый пройти! Хотела наши головы забрать, но мы взяли и обдурили её, использовав тыквы.

– Лгунья, лгунья! Никакие головы я не просила, и вообще, кто кого ещё обдурил! – взвилась Дагаз, и ворон её, уже очухавшийся и перебравшийся к хозяйке на плечо, противно каркнул, поддакивая.

Госпожа приложила к уху ладонь, оглушённая ими обоими. Этим же жестом она нечаянно отвела назад одну из своих серебряно-рыжих кос, и то самое ухо выглянуло из-под каймы маски – с маленькими серебряными колечками в мочке и кончиком острым и длинным, точно стрела. Таких ушей не было ни у драконов, ни у людей, но они были у Совиного Принца и, очевидно, всех прочих сидов.

– Довольно! – воскликнула Госпожа, схватив белого ворона за клюв. Дагаз, безостановочно плюющаяся обвинениями, и Мелихор, кривляющаяся ей в ответ, мгновенно притихли. – Мне неинтересно, кто кого дурил! Я хочу знать, что люди забыли здесь.

– Они сказали, что Его Мудрость Совиный Принц призвал их. Наверное, тоже врут, прямо как насчёт голов и тыкв, – проблеяла Дагаз.

Несмотря на то что лицо Волчьей Госпожи скрывала маска толщиной с указательный палец, я всё равно каким-то образом знала, куда она смотрит. Вот она оглядела каждого из нас по очереди, а затем задержала взгляд на Тесее, только пришедшей в себя и усевшейся у Кочевника на руках. В её косичках застряли стеклянные фиолетовые лепестки, как драгоценные заколки. Она тут же принялась вытряхивать их, смущённая, будто тоже чувствовала, что всё внимание приковано к ней.

Взор божества был подобен яркому лучу солнца – даже сквозь сомкнутые веки поймёшь, когда он на тебя светит.

– Это правда? – Голос Волчьей Госпожи прокатился по низине рокотом. – Совиный Принц послал за вами?

– Не за нами, – ответил Солярис вдруг и указал на меня пальцем. – Лишь за ней.

И взор Волчьей Госпожи осветил меня с головы до ног.

– Подойди.

Я сглотнула слюну, сделавшуюся вязкой от волнения, и покосилась на Сола. Тот не высказал беспокойства, только кивнул, стоя смирно, и вытянул руки вдоль тела. На них проступили вены и жилы от напряжения, когда я взошла вверх на холм по аметистовым цветам. Приблизиться к древнему божеству, одарившему твой род плодами жизни, было сродни тому, чтобы идти в горящий костёр: чем ближе, тем теплее, но и тем выше шанс сгореть. Смертная плоть, как воск, плавилась от той силы, которую излучало божественное естество. Ноги едва сгибались, непослушные.

Из прорезей волчьей маски на меня взирала та же темнота, что и из маски Кроличьей Невесты на Селене, но ни дрожи, ни страха я в этот раз не ощущала. Наоборот… Стоило расстоянию между мной и Волчьей Госпожой сократиться, как мне вдруг сделалось спокойно, точно в погожий морозный день. Я стояла не просто напротив божества, а напротив олицетворения женского начала, присущего и мне, и всем женщинам, что были до меня и будут после.

Белая волчица тем временем обошла меня по кругу, обнюхивая, пока не остановилась где-то сбоку. Раздался низкий утробный рык. Я с трудом заставила себя стоять неподвижно, боясь спровоцировать зверя не то дикого, не то ручного. Коленки задрожали пуще прежнего.

– Кажется, я ей не нравлюсь, – произнесла я робко, покуда Госпожа по-прежнему молчала. – Я сделала что-то не так?

– Просто ты не нравишься мне, – ответила Госпожа и стала обходить меня по кругу подобно своей волчице, след в след, стуча посохом о землю. От его ритма, как и от её зычного голоса, начинала кружиться голова. – Не сидится тебе спокойно. Всё-то лезешь не в свои дела – то в дела живых, то мёртвых…

– Простите?

– Рубин зовёшься, значит? Как хрен ни назови, во рту слаще не станет.

– Боюсь, я вас не понимаю…

– И не поймёшь. Пусть тебе твой помощничек совиный, любимицей тебя избравший, всё объясняет. Вечно этот спесивец на судьбу хомут пытается накинуть, будто то ему кобыла загулявшая. Как вы в сид попасть сумели, если ничего о нём не ведаете? Тыквы срубить додумались, с дщерью моей сцепились, цветы душ растоптали…

– Через колодец, – ответила я растерянно, и шуршащая поступь Госпожи резко оборвалась. – К нему нас волчий вой привёл, а волчьи следы довели затем до Аметистового сада и до вас…

– Волчий вой? – переспросила Волчья Госпожа, и дыхание её даже сквозь золотую маску всколыхнуло волосы у меня на затылке. – Кто именно из вас услыхал его?

Волчица всё ещё порыкивала, пусть и вяло, и потому я не знала, двигаться мне или нет, учитывая, что Госпожа, похоже, не стала бы возражать, напади та на меня. И когда я вообще успела полюбиться одному божеству и впасть в немилость у другого? Смирившись с тем, что участь моя в любом случае предрешена, я медленно повернулась к Госпоже лицом и указала пальцем вниз – на Тесею, ещё бледную и сидящую в траве возле осклабившегося брата.