Рубиновый лес. Дилогия

– Вот-вот! Я так же всем отвечала. Сплетни это, да и только, ведь не было у тебя женщин никогда. Верно? Я права, Солярис?

Он изменился в лице, а моё осталось прежним, безмятежным и с улыбкой такой же наглой, как и мои слова. Только коленки под водой предательски дрожали. Подобная смелость, граничащая с той самой наглостью, была не свойственна мне по натуре, но титул королевы многое изменил. Или же то изменила моя смерть? Пройдя через такое однажды, перестаёшь искать отговорки и оправдания. Перестаёшь бояться.

– Это не лучшее место, чтобы обсуждать такие вещи, – пробурчал Сол, воровато озираясь, словно у стен пещеры вот-вот могли вырасти глаза и уши. Следы от моих губ и пальцев покрывали его напряжённые плечи. – И не лучшее время, чтобы такие вещи делать.

– Да у нас всегда «не лучшее время» и «не лучшее место». Что ж мне теперь, девицей помирать?

– А ты помирать собралась?

– Ну, знаешь, где один раз, там и второй…

– Не говори так.

– А зачем ты тогда пошёл со мной в купальню? – спросила я в лоб.

– Как то вино называлось, от которого ты шаталась, как рыбацкая ладья в непогоду, пока мы по лестнице спускались? – ответил Солярис вопросом на вопрос.

– «Полуденная смерть».

– Вот именно. Не хватало ещё, чтобы ты здесь, как та же ладья, и потонула. Ещё вопросы?

Я тяжко вздохнула, разводя круги пальцами по прозрачно-зелёной воде.

– А Матти думала, будто мы уже…

– Хм, Матти. – Солярис сощурил глаза, и я прикусила себе язык. Всё-таки я и впрямь жутко болтливая! – Теперь ясно.

Я покраснела пуще прежнего, но Солярис больше ничего не сказал и дразниться не стал тоже. Вместо этого он приблизился, осторожно подтолкнул меня к краю купальни, а затем взял за талию и одним ловким движением усадил на пещеристый бортик. Я почувствовала холодный камень под поясницей, но вскрикнула вовсе не поэтому.

– Скажи, если сделаю что-то не так.

– Чего ты… Ах!

Жемчужная чешуя неаккуратно царапнула колено, когда хвост Соляриса, появившись из-под воды, обвился вокруг моей левой ноги и отвёл её в сторону. Губы его, такие же горячие, как солнечное пламя, принялись обжигать меня дюйм за дюймом. Будь они настоящим пламенем, ожогами бы покрылась вся моя грудь, мои рёбра, живот и всё, что ниже, до самых щиколоток, удерживаемых хвостом в столь уязвимом положении. Солярис целовал меня везде, где хотел, и везде, где я хотела. Моя голова полностью опустела, откинулась назад, и лопатки прижались к нефритовому полу, спина вытянулась струной. Перламутровые волосы завились вокруг погружённых в них пальцев, сжимающих и оттягивающих от ощущений прежде невиданных, иссушающих. Там, где по телу шли губы Соляриса, следом шёл и его язык.

Серьга из латуни с изумрудным шариком прижалась к внутренней стороне моего бедра, и пещеру наполнили всхлипы, тонущие в тяжёлом дыхании и журчании воды.

– На сегодня достаточно, – прошептал Солярис мне на ухо после. – Обещаю, не помрёшь ты девицей.

У меня не осталось сил, чтобы спорить. И причин не осталось тоже. В конце концов, это было совсем не то, что я ожидала…

Это было лучше. Намного лучше.

* * *

Несмотря на то что яблоки с сахаром мы ели аж несколько часов назад, во рту засел сладкий привкус, когда я заснула на краю нефритовой пещеры. Пока высыхала одежда, постиранная и разложенная у выхода поближе к свежему воздуху, Солярис укрывал меня своим хвостом. Под ним, тяжёлым и тёплым, было ничуть не хуже, чем под одеялом из медвежьей шкуры. Мои волосы служили подушкой нам обоим. Пар кружился над водой, согревая тоже, а урчание Сола над ухом убаюкивало. Мы собирались немного вздремнуть в тишине перед тем, как вернуться к остальным, но дремота обернулась сном настолько красочным и крепким, что я никак не могла от него проснуться, даже когда мне снова явился он.

Светло-коричневый песок, раскалённый добела. В этом песке за спиной Селена утопали древние изваяния из белого камня, разрушенные до основания и оставленные после пришествия богов как напоминание о том, что бывает, если доверять Дикому. Там же росли глубокие каньоны, когда-то бывшие ещё одним морем, и виднелись золотые хребты необъятной Золотой Пустоши.

– Один торговец сказал, что в туате Ши прядут самый красивый в Круге шёлк, – произнёс Селен, покрытый песком с головы до ног, будто пересекал Пустошь пешком. Он скрипел даже на его зубах, когда тот говорил: – Тебе же нравится шёлк, госпожа? Я добуду тебе какие угодно одеяния! Уверен, ярлскона Ши тоже подсобит, когда я скажу, что хочу преподнести дар самой королеве. А может… сама к нам присоединишься? Выберешь, что тебе больше нравится, а? Ты ведь где-то здесь, рядом, я угадал?

Язык прилип к нёбу. Ясу не приходилась мне ни роднёй, ни молочной сестрой, ни мало-мальски близкой подругой, но общие беды и битвы связывали крепче крови. Ясу была моей подданной, доверенным лицом для охраны моих же земель. Её доброта и преданность, чем бы продиктованы они ни были, запомнились мне так же хорошо, как её копьё. Я должна была защитить её так же, как защищаю всех остальных своих людей. Защитить прямо сейчас.