Русь: от язычества к православной государственности

Слово Божье – духовная пища для человека, и с ее помощью происходит познание сущности Бога. Кирилл Туровский рассматривает слепца и хромца как аллегории души и тела. Душа винит в грехе тело с его жаждой мирских утех. Однако Кирилл подчеркивает, что в конечном счете решения принимает наделенная свободой воли душа. Значит, в грехах и неправедной жизни повинны как душа, так и тело. Тем самым подчеркивается цельность человека, слитность его души и тела. Отсюда необходимы нравственные прозрения души (слепцу) и «моральные костыли хромому телу, жадному на грех»[394].

В.В. Мильков справедливо пишет о том, что за рассуждениями св. Кирилла о духовной и телесной сущности человека кроются представления о взаимодействии церковных и светских властей[395]. Как нераздельны душа и тело, так нераздельны церковь и светская власть. Церковь должна одухотворять власть и направлять на нравственный и моральный, указанный христианством путь. Византийская «симфония властей» находит в творчестве св. Кирилла новое прочтение и дополнительную аргументацию. Хотя священство не становится выше царства, но последнее нежизненно без священства подобно тому, как мертво тело без души

[396].

Пастырское служение Кирилла Туровского было выдающимся, как выдающимся было и его богословско-философское творчество. Заслуги Кирилла высоко оценила Русская православная церковь, причислившая Кирилла к лику святых.

Кирилл Туровский был последовательным противником подавления инакомыслия суровой карой, был поборником гуманного убеждения. Проповедью этой идеи пропитана «Притча о душе и теле». В ней автор полемизировал «одновременно и с отступниками от правой веры, и с утверждавшими веру силой меча иерархами, последовательно выступая с позиций христианского человеколюбия»[397]

.

Эта установка имела особое позитивное значение в условиях, когда христианизация языческой Руси еще была далека от завершения. Не карать язычников, а вразумлять словом Христовым и постепенно, мирно вовлекать их в лоно православной церкви, что способствовало умиротворению приверженцев старой, «отчей» веры и не допускало религиозного раскола страны. Не противопоставлять, заставлять и карать, а умиротворять и убеждать. На деле такой подход в христианизации вчерашних язычников преобладал в пастырской практике русской церкви.

Кирилл Туровский призывает к духовному самосовершенствованию всех верующих христиан: «покайся в злобе, в зависти, в обмане, в убийстве, во лжи, смирись, постись, бодрствуй, лежи на земле»[398]. Путь к царствию небесному, убежден Кирилл, лежит через покаяние и смирение, через аскетическое воздержание от мирских искушений, необходимое не только для монашества, но и для мирян. Достойная жизнь на земле открывает небесные врата в царство вечной жизни. Кирилл проповедует нестяжательство, скромность, благоразумие, укрощение плотских страстей.

Идеалом Кирилл Туровский считал монашескую жизнь в монастыре. Он пишет о том, что духовный авторитет монашествующих «сильнее мирской власти», им принадлежит право духовного руководства в миру. Перед монахами должны склонять головы все, в том числе бояре и князья. Святой Кирилл провозглашает превосходство внутреннего над внешним и призывает противостоять бесовской прелести «лукавого мира»[399].

По Кириллу Туровскому, знания и разум относятся к высоким добродетелям. Святой уверен, что Бог – тайна, непостижимая для человеческого ума. Однако, считал Кирилл Туровский, Бог оставляет человеку врата знаний, с помощью которых человеческому разуму открыты «не свойство, но величие, и сила, и слава, и благодать» самого Творца[400]. Через созданное Богом творение познается Творец. Отсюда богопознание неразрывно связано с познанием мира и человека.

Книжное знание – сокровище мудрости и путеводитель к вечной жизни. Для этого необходимо постичь глубинный смысл Священного Писания, разгадать тайны Христовой проповеди и учения. Без трудолюбивого и любознательного ума невозможна добродетельная жизнь, основанная на знании христианства.

Многие исследователи отмечают влияние античных мыслителей на творчество Кирилла Туровского. Это закономерно, ибо такие учителя человечества, как Сократ и Платон, совершили замечательное открытие. Они первыми заглянули в глубины человеческой души. Сократ в полном смысле слова натолкнулся на феномен самосознания, который он называл демоном (даймонием). Этот даймоний проявлял себя как спонтанный внутренний голос, который вторгался в сознание Сократа, выступая в роли проводника истины и нравственности, предупреждал и наделял даром провидения.

Что касается Платона, тот пошел еще дальше. Созданный им образ пещеры – это совсем не метафизическая конструкция, как считают многие интерпретаторы идей мыслителя, это метафора глубин человеческой души. Сократ и Платон прозрели микрокосм человеческого духа и совершили подлинный прорыв в осмыслении путей к достижению совершенства человеческой личности[401].