Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 2

В творчестве периода ареста и Спасской ссылки Тургенев порывает со старой манерой и выходит на новую дорогу. «Муму» и «Постоялый двор» – своеобразный эпилог «Записок охотника» и пролог к тургеневским романам. Приступая к работе над этими произведениями, писатель мечтает о «простоте, спокойствии, ясности линий». Литературная форма «Записок» кажется ему уже исчерпанной: «Надобно пойти другой дорогой – надобно найти её – и раскланяться навсегда со старой манерой. Довольно я старался извлекать из людских характеров разводные эссенции…» Аналитическая пестрота, эскизность характеров, очерковость художественного письма его уже не удовлетворяют. Открытое в «Записках охотника» живое ощущение народной России как целого помогает теперь Тургеневу показать русский народ в едином и монументальном образе немого богатыря Герасима. Образ Герасима настолько ёмок, что тяготеет к символу; он вбирает в себя лучшие стороны народных характеров «Записок охотника»: рассудительность и практический ум Хоря, нравственную силу и добродушие, трогательную любовь ко всему живому Калиныча и Ермолая. Появляются и новые штрихи: вслед за былиной о Микуле Селяниновиче и кольцовскими песнями Тургенев поэтизирует вековую связь крестьянина с землей, наделяющую его богатырской силой и выносливостью. Звучат отдаленные переклички и с другим героем былинного эпоса – Василием Буслаевым, когда немой Герасим стукает лбами пойманных воров или ухватывает дышло и слегка, но многозначительно грозит обидчикам.

Как и в «Записках охотника», в «Муму» сталкиваются друг с другом две силы: русский народ, прямодушный и сильный, и крепостнический мир в лице капризной, выживающей из ума старухи. Но теперь Тургенев дает этому конфликту новый поворот. Возникает вопрос, на чём держится крепостное право, почему мужики-богатыри прощают господам любые прихоти?

Сила крепостнического уклада не в личностях отдельных господ – жалка и немощна барыня Герасима, – а в вековой привычке: барская воля воспринимается народом как стихийная природная сила, всякая борьба с которой бессмысленна. В повести «Муму» Тургенев создает особый эстетический эффект. Все побаиваются немого богатыря: «Ведь у него рука, ведь вы изволите сами посмотреть, что у него за рука; ведь у него просто Минина и Пожарского рука». «…Ведь он всё в доме переломает, ей-ей. Ведь с ним не столкуешь; ведь его, чёрта этакого, согрешил я, грешный, никаким способом не уломаешь». К финалу повести будто бы наступает предел терпению. Вот-вот взорвется и разбушуется Герасим, вот-вот раскроет свои немые уста и заговорит!

Но напряженный конфликт разрешается неожиданным уходом богатыря в родную деревню. И хотя этот уход торжественный и радостный, хотя вместе с Герасимом сама природа празднует освобождение, в сознании читателя остаётся чувство тревожного недоумения и обманутых надежд…

В «Постоялом дворе» умный, рассудительный и хозяйственный мужик Аким в один день лишается по приказу своей госпожи всего состояния. Как ведет себя Аким? Подобно Герасиму, он берёт в руки посох странника, «божьего человека». На смену Акиму является ловкий и цепкий хищник из мужиков – Наум. Однажды Тургенев так сказал Полине Виардо о бедности русских деревень: «Святая Русь далека от того, чтобы быть цветущей; впрочем, для святого это и не обязательно».

Повести Тургенева получили высокую оценку в кругах славянофилов. Восхищаясь характером Акима, И. С. Аксаков писал: ««Этот оскорблённый, ограбленный и разорённый Аким, умевший из-под развалин своего земного благосостояния возрасти до такой недосягаемой для нас нравственной высоты, заставляет читателя даже стыдиться тех буйных выходок, которые возбуждаются в самом читателе в пользу Акима. <…> Русский человек остался чистым и святым – и тем самым сильнее обвинил общество, поразил его таким неотразимым обвинением, которое … – Вы думаете погубит общество, низведёт на него месть и кару? Нет! – которое, может быть, святостью и правотою своею смирит гордых, исправит злых и спасет общество».

К. С. Аксаков, разделяя мнение брата, также писал Тургеневу, что «Аким, после попытки пожара, это – такое лицо, которое выше несказанно всякого европейца на его месте»: «русский крестьянин есть, в существенных своих проявлениях, действиях и словах» «великий наставник и проповедник истины и добра христианского учения».