Русская поэзия XIX века, том 1

Друзья мои! я видел свет,На все взглянул я верным оком.Душа полна была сует,И долго плыл я общим током…Безумству долг мой заплачен,Мне что-то взоры прояснило;Но, как премудрый Соломон,Я не скажу: все в мире сон!Не все мне в мире изменило:Бывал обманут сердцем я,Бывал обманут я рассудком,Но никогда еще, друзья,Обманут не был я желудком.Признаться каждый должен в том,Любовник, иль поэт, иль воин, —Лишь беззаботный гастрономНазванья мудрого достоин.Хвала и честь его уму!Дарами нужными емуЗемля усеяна роскошно.Пускай герою моему,Пускай, друзья, порою тошно,Зато не грустно: горя чуждСреди веселостей вседневных,Не знает он душевных нужд,Не знает он и мук душевных.Трудясь над смесью рифм и слов,Поэты наши чуть не плачут;Своих почтительных рабовПорой красавицы дурачат;Иной храбрец, в отцовский домЯвясь уродом с поля славы,Подозревал себя глупцом;О бог стола, о добрый Ком,В твоих утехах нет отравы!Прекрасно лирою своейДобиться памяти людей;Служить любви еще прекрасней,Приятно драться; но, ей-ей,Друзья, обедать безопасней!Как не любить родной Москвы!Но в ней не град первопрестольный,Не золоченые главы,Не гул потехи колокольной,

Не сплетни вестницы-молвыМой ум пленили своевольный.Я в ней люблю весельчаков,Люблю роскошное довольствоИх продолжительных пиров,Богатой знати хлебосольствоИ дарованья поваров.Там прямо веселы беседы;Вполне уважен хлебосол;Вполне торжественны обеды;Вполне богат и лаком стол.Уж он накрыт, уж он рядамиНесчетных блюд отягощенИ беззаботными гостямиС благоговеньем окружен.Еще не сели; всё в молчанье;И каждый гость вблизи столаС веселой ясностью челаСтоит в роскошном ожиданье,И сквозь прозрачный, легкий парСияют лакомые блюды,Златых плодов, десерта груды…Зачем удел мой слабый дар!Но так весной ряды кургановПри пробужденных небесахСияют в пурпурных лучахПод дымом утренних туманов.Садятся гости. Граф и князь —В застольном деле все удалы,И осушают, не ленясь,Свои широкие бокалы;Они веселье в сердце льют,Они смягчают злые толки;Друзья мои, где гости пьют,Там речи вздорны, но не колки.И началися чудеса:Смешались быстро голоса;Собранье глухо зашумело;Своих собак, своих друзей,Певцов, героев хвалят смело;Вино разнежило гостейИ даже ум их разогрело.Тут все торжественно встает,И каждый гость, как муж толковый,

Узнать в гостиную идет,Чему смеялся он в столовой.Меж тем одним ли богачамДоступны праздничные чаши?Немудрены пирушки наши,Но не уступят их пирам.В углу безвестном Петрограда,В тени древес, во мраке сада,Тот домик помните ль, друзья,Где наша верная семья,Оставя скуку за порогом,Соединялась в шумный кругИ без чинов с румяным богомДелила радостный досуг?Вино лилось, вино сверкало;Сверкали блестки острых слов,И веки сердце проживалоВ немного пламенных часов.Стол покрывала ткань простая;Не восхищалися на немМы ни фарфорами Китая,Ни драгоценным хрусталем;И между тем сынам весельяВ стекло простое бог похмельяЛил через край, друзья мои,Свое любимое Аи^{453}.Его звездящаяся влагаНедаром взоры веселит?В ней укрывается отвага,Она свободою кипит,Как пылкий ум, не терпит плена.Рвет пробку резвою волной,И брызжет радостная пена,Подобье жизни молодой.Мы в ней заботы потоплялиИ средь восторженных затей:«Певцы пируют! — восклицали, —Слепая чернь, благоговей!»Любви слепой, любви безумнойТоску в душе моей тая,Насилу, милые друзья,Делить восторг беседы шумнойТогда осмеливался я.«Что потакать мечте унылой, —

Кричали вы. — Смелее пей!Развеселись, товарищ милый,Для нас живи, забудь о ней!»Вздохнув, рассеянно послушный,Я пил с улыбкой равнодушной;Светлела мрачная мечта,Толпой скрывалися печали,И задрожавшие уста«Бог с ней!» невнятно лепетали.И где ж изменница-любовь?Ах, в ней и грусть — очарованье!Я испытать желал бы вновьЕе знакомое страданье!И где ж вы, резвые друзья,Вы, кем жила душа моя!Разлучены судьбою строгой, —И каждый с ропотом вздохнул,И брату руку протянул,И вдаль побрел своей дорогой;И каждый в горести немой,Быть может, праздною мечтойТеперь былое пролетаетИли за трапезой чужойСвои пиры воспоминает.О, если б, теплою мольбойОбезоружив гнев судьбины,Перенестись от скал чужбиныМне можно было в край родной!(Мечтать позволено поэту.)У вод домашнего ручьяДрузей, разбросанных по свету,Соединил бы снова я.Дубравой темной осененный,Родной отцам моих отцов,Мой дом, свидетель двух веков,Поникнул кровлею смиренной.За много лет до наших днейТам в чаши чашами стучали,Любили пламенно друзейИ с ними шумно пировали…Мы, те же сердцем в век иной,Сберемтесь дружеской толпойПод мирный кров домашней сени:Ты, верный мне, ты, Дельвиг мой,

Мой брат по музам и по лени,Ты, Пушкин наш, кому даноПеть и героев, и вино,И страсти молодости пылкой,Дано с проказливым умомБыть сердца верным знатокомИ лучшим гостем за бутылкой.Вы все, делившие со мнойИ наслажденья и мечтанья,О, поспешите в домик мойНа сладкий пир, на пир свиданья!Слепой владычицей суетОт колыбели позабытый,Чем угостит анахорет,В смиренной хижине укрытый?Его пустынничий обедНе будет лакомый, но сытый.Веселый будет ли, друзья?Со дня разлуки, знаю я,И дни и годы пролетели,И разгадать у бытияМы много тайного успели;Что ни ласкало в старину,Что прежде сердцем ни владело —Подобно утреннему сну,Все изменило, улетело!Увы! на память нам придутТе песни за веселой чашей,Что на Парнасе берегутПреданья молодости нашей, —Собранье пламенных заметБогатой жизни юных лет;Плоды счастливого забвенья,Где воплотить умел поэтСвои живые сновиденья…Не обрести замены им!Чему же веру мы дадим?Пирам! В безжизненные летаДуша остылая согретаИх утешением живым.Пускай навек исчезла младость —Пируйте, други: стуком чашАвось приманенная радостьЕще заглянет в угол наш.