Русские друзья Шанель. Любовь, страсть и ревность, изменившие моду и искусство XX века

Девушка с накинутым на плечи обрезом дорогой материи с изумленной улыбкой повернула голову, но Шанель тут же одернула ее.

– Мы сто лет знакомы, в Батуми вместе учились в гимназии! – зашептала Русудан. Она не могла успокоиться, вертелась на стуле и порывалась объяснить Мисе, как важна и чудесна эта встреча. – Боже, господи, это чудо, такая радость!

– Мадемуазель, прошу вас замолчать, – ледяным тоном сказала рыжая всклокоченная Полетт.

Мися не любила приходить сюда, когда Коко работала, сейчас она готова была терпеть только ради Русудан.

«Хорошо даже, – думала она, – пусть Руся сама увидит, что за адова работа у этих девиц. Только во время показов они кажутся счастливыми принцессами, сейчас больше похожи на унылых покорных ослиц».

– Это последнее, потом перерыв сделаем, – произнесла Шанель. – Но я же не сказала, что закончила, что вы дергаетесь? – тут же осадила она девушку, которая страшно устала стоять с высоко поднятой головой и отведенными назад руками.

– Все, пока не понимаю, что дальше. Иди! – наконец отпустила Коко красавицу в наполовину сделанном платье. – Не снимай и смотри, чтобы булавки не выскочили, после кофе начну с этого платья.

Без жалоб и слов об усталости, которые были бы уместны – пробило уже три часа, а рабочий день начался в восемь, – Шанель встала с высокого табурета и села на ковер посреди примерочной.

– Попьем кофе, – сказала она посетителям, спокойно и приветливо. Русудан смотрела восторженно, ей казалось удивительным, что Шанель выглядит так просто: губы не накрашены, причесана кое-как, без бриолина, в простой юбке и темной трикотажной кофте с засученными рукавами.

– Ну, княгиня… мадам, как вам моя работа? – спросила Шанель, когда прислуга вкатила столик. Там на серебряном подносе стоял кофейник, изящные чашки и блюдо с круассанами.

– Мадемуазель, меня поразило, вы преображаете девушек, словно Пракситель, убираете лишнее, – отозвалась охотно Мария Павловна.

– Простите, можно мне пойти поговорить с Мэри Шервашидзе? – попросила Русудан.

– Вообще-то нет, – сказала Шанель, но, взглянув на лицо Миси, добавила: – Хорошо, пойди поздоровайся, ненадолго. И так, чтобы я не слышала болтовни.

Коко снова с улыбкой обратила лицо к княгине.

– Я действительно впечатлена вашей работой, мадемуазель, – продолжала Мария Павловна, – удивительно, вы всегда точно знаете, чего хотите. Без эскизов! Вы ведь не делаете предварительных рисунков?

– Никогда! Зачем?! Я вижу все сразу, с первого взгляда, а потом ткань и фигура подсказывают.

«Она просто не умеет, никогда не держала в руках карандаш», – молча прищурилась Мися, восторженность княгини ее раздражала.

– И вам правда понадобятся блузки с вышивкой для этой коллекции? Я уже купила машинку и учусь работать на ней. Я очень быстро постараюсь это освоить.

– У меня уже есть дама, которая делает вышивку, вы ее видели… меня ее работа устраивает. Только дороговато, – Шанель обмакнула круассан в кофе, быстро его проглотила, сразу взяла другой и погрузила в кофе.

«Еще одна плебейская привычка», – отметила Мися.

– Да, мадемуазель, но я уверена, что смогу сделать дешевле и точно не хуже.

– Когда научитесь, принесите образцы, я посмотрю, – ободряюще улыбнулась Шанель, она съела все круассаны сама, по-видимому даже не заметив этого.

– Послушай, Коко, – сказала Мися, понизив голос, – так что насчет Русудан? Подходит? Высокая, фигура прекрасная, манеры тоже.

– Вообще-то у меня уже есть такой тип примерщицы, – нахмурилась Шанель, – их уже слишком много… Потом, они знакомы с той, другой моделью, – Коко махнула в сторону соседней комнаты. – Нет, я ее не возьму, не хочу, чтобы они тут болтали и хихикали, – она пожала плечами и отрицательно помотала головой.

– Что такого, что они знакомы? – возмутилась Мися, стараясь говорить негромко. – Они подруги, как мы с тобой, к тому же выросли в одном городе! И учились вместе!

– Ничего плохого нет в дружбе, но не здесь, не у меня. Налить еще кофе? – предложила Коко Марии Павловне и громко объявила: – Через пять минут продолжим!

– Мадемуазель, мой брат заедет за нами в восемь, – сказала княгиня. – Поужинаем у нас, вместе. Для нас будет большой радостью, если вы изволите принять приглашение.

Мися лаконично объяснила своей протеже: «Это унизительный и никем не уважаемый труд, Руся. Зачем тебе это надо? Лепи и рисуй, радуйся творчеству! Такого рабства и врагу не пожелаешь». Получалось, что не Шанель отказала, а так решила заботливая мадам Серт. В тот же вечер Мися сочинила текст телеграммы в Мадрид:

«Труппа „Русского балета“ Сержа де Дягилефф. Игорю Стравинскому. Дорогой Игорь, я передала твои письма Коко. Но в Мадрид она не приедет. У нее скоро показ, и Коко такая скромница, она предпочитает князей, у нее роман с великим князем Дмитрием Павловичем Романовым. Целую тебя и Сержа, ваша Мися».

Утром Мися послала служанку отправить телеграмму.

* * *

В октябре Русудан Мдивани уехала к братьям в Америку.