Русские друзья Шанель. Любовь, страсть и ревность, изменившие моду и искусство XX века

Стало понятно, зачем она меня призвала и как хочет использовать на этот раз. В Швейцарии, Испании, Австрии круг наших друзей, да и родственников Елены, был гораздо шире, чем у Шанель. Я представил реакцию моей жены, румынской принцессы Сутцо, если я передам ей деловое поручение от «самой мадемуазель Шанель».

И все же на следующий вечер я снова приехал на Рю де Сигнал. Мадемуазель была не в духе, она была ненакрашена, небрежно причесана.

– Сволочи! – тихо бросила Коко после приветствия.

– Ты про кого?!

– Они наложили судебный арест на мои флаконы в Париже. Сразу, в один день! Прихлебатели Вертхаймера добились запрета на продажу моих новых духов. На Рю Камбон, в моем собственном магазине! – голос мадемуазель срывался, морщины на лице казались глубже. – Сволочи! – она всплеснула руками.

Я не сказал ей, что с самого начала предвидел нечто подобное. Как она могла рассчитывать в одиночку, в ее бесправном положении, обыграть Пьера Вертхаймера? Мы с ней еще не родились, а его отец уже заработал миллионы, выпуская косметику, и сотрудничал с лучшими юристами Франции.

Венеция, 7 августа 1929 года

Горбатый юноша с тонкими красивыми чертами лица, одетый в яркую ливрею, помог двум дамам сойти с катера на берег и подвел их ко входу в Академию. Он придержал тяжелую дверь, изъеденную жучками. В полдень камни пристани раскалились, но в галерее Академии было прохладно. Дремавший в вестибюле служитель встрепенулся: посетительницы в белом ступали величественно, воплощая, как старику спросонья показалось, свободу и роскошь. Он их помнил: два дня назад дамы подплыли на катере под британским флагом, хоть и разговаривали между собой по-французски. Пожилому венецианцу, повидавшему корабли и лодки всех мастей, редко приходилось видеть столь изящное, компактное, но мощное судно, каким был их катер.

– Витторио, сходи на почту и потом жди на площади, – приказала горбатому слуге коротко стриженная брюнетка.

Выражение ее хмурого лица служитель счел недобрым. Дама постарше, с рыжими пышными волосами, обмахивалась веером.

– Синьор, нам нужна мадам Эстер, позовите, пожалуйста, – сказала старшая по-итальянски.

– Она просила вас подождать, синьоры, – молвил служитель, старательно вытянувшись перед гостьями.

– Мы снова должны ждать? – возмутилась брюнетка, грозно сдвинув густые брови. – Она обманула нас позавчера, сегодня опять начинается цирк! Мися, мы уходим, немедленно. Это просто… надувательство!

– Я умоляю тебя, – тихо попросила старшая и повернулась к служителю. – Нам два билета, мы пока посмотрим картины. Дай деньги, Коко.

Венецианец продал дамам билеты, а сам вышел, чтобы полюбоваться на катер и ливрею горбатого слуги; в другой день он расспросил бы парня, но в такой зной ему стало лень его догонять.

– Я не собираюсь здесь снова торчать полдня, ждать какую-то прохиндейку, – глаза Коко горели от гнева. – Полчаса, не больше.

– Чувствую, сегодня она нас примет. Матти де Ротшильд говорила, что она ей очень помогла.

– При-имет. Тоже мне, королева. Ну, куда?

– К Джорджоне, разумеется, – пожала плечами Мися. – Не на жаре же нам торчать.

Они прошли в пятый зал галереи и сели рядом на мрамор скамьи.

– Ага, – сказала Мися удовлетворенно, закрыв веером один глаз, – левый вообще не видит.

– Попробуй двумя?

– Мутно. Расскажи про небо на картине и потом про запахи. Когда я ослепну… буду сидеть на балконе, нет, лежать, и нюхать платки. Сразу полотно Джорджоне будет возникать передо мной.

– Хватит нести чушь.

– Что я такого сказала?! Ты все время злишься! – взвилась Мися.

Коко начала скучным голосом, вытянув руку как на сцене:

– Небо яркого сине-зеленого цвета и клубится, тучи в движении, но оно неявное, словно назревает внутри картины. Художник передал стихию, мощно двигающую тучи. В общем, сумел как-то изобразить ветер. В тучах есть свет – ведь там молния. Гроза еще пока далеко, она только приближается, над башнями и рекой дождь еще вообще не пролился…

– Свет от молнии или солнце все же просвечивает? – уточнила Мися, повернув голову к Коко и наморщив лоб.

– Слева за павильоном… маленьким строением, есть солнце и небо немного светлее, чем в правой части. Да сама погляди! Хватит щуриться, смотри нормально, Мися!

– Раскомандовалась! Я тебе говорю, что ничего не вижу, а ты мне – «смотри внимательнее»! – передразнила Мися. – Тебе плевать на мою слепоту!

– О господи, – протянула Коко. – Мне это надоело.

Они приплыли с яхты «Летающее облако», принадлежащей Хью Гросвенору, второму герцогу Вестминстерскому. Четырехмачтовая яхта неделю назад пришвартовалась близ Венеции. Герцог, которого близкие называли Бендор, пригласил Мисю в круиз по просьбе Коко. Они плавали уже два месяца.

Странное поведение Миси в Париже давно не было новостью, но все еще оставалось объектом насмешек и жестоких шуток: беседы и увещевания Мисю не вразумляли, «королева богемы» становилась жалкой. Когда Русудан Мдивани вернулась из Америки, проведя там год, чувства Серта к грузинке вспыхнули сильнее, чем прежде.