Русские друзья Шанель. Любовь, страсть и ревность, изменившие моду и искусство XX века

– Пятый аркан – это деньги и расчет, в вашей жизни это происходит само собой, помимо воли, и не идет ни в какое сравнение с тем, о чем я вам говорю. Вот что самое важное, – мадам повернулась к Коко, которая осталась стоять, прислонившись к резной дверце книжного шкафа. – Сила, которая в вас, способна уничтожать людей.

– Я не понимаю, – Коко нервно усмехнулась.

– Да не приближайтесь вы к ним, не любите! – почти выкрикнула мадам, всплеснув руками, голос неожиданно стал тонким. Потом она добавила спокойнее: – Пожалейте людей; если вы любите или же ненавидите тех, кто рядом, слишком эмоционально к ним относитесь, они могут погибнуть. Это все, – сказала она усталым голосом. – Вам незачем было ко мне приходить, а я почти ничего не имела права вам говорить. Прощайте.

– Но как же я?! Сколько я проживу и что мне делать сейчас? – подскочила Мися, представив, что ей придется уйти ни с чем.

Мадам Эстер с сожалением посмотрела на нее и сказала почти добрым голосом:

– У вас сила проявлена, но не гармонично, ваше число 11, и советую помнить, что 29 – это тоже 11. Лучше вам пока не уезжать из Венеции, – сказала мадам Эстер будничным тоном и скороговоркой добавила: – Второй расклад делать не стану.

* * *

В кафе на площади на них пялились: Коко и Мися в белом, звеня бусами и широкими браслетами, отряхивали свою одежду и платья друг друга от пыли.

– Она, наверное, узнала, что у меня день рождения 19-го числа, вот и наговорила, что в голову пришло, – Коко, как и Мися, пребывала в ступоре после беседы с гадалкой, но не хотела это признать.

– А деньги почему с нас не взяла?

– Непонятно. Даже испугалась: «Я не имею права! Ни за что на свете!» Будто я хотела ей засунуть лягушку за шиворот. Первый раз в моей жизни кто-то отказался взять деньги, – нервно рассмеялась Коко.

– Гадство, я думала, она меня загипнотизирует от любви к Жожо, – протянула Мися задумчиво. – Так надеялась.

«Итак, мне надо научиться легко относиться к Бендору», – размышляла Коко. Накануне у нее был тяжелый разговор с герцогом, перешедший в скандал. Бендор сто раз повторил, что любит ее, но долг повелевает ему снова жениться, – он вынужден оставить Коко ради молодой знатной англичанки. «Поверь, наши отношения и после моей свадьбы не изменятся, ты мне нужна», – лепетал Бендор и получил от Коко пощечину. Она кричала, что ненавидит его, а Бендор старался ей объяснить, что его брак – это всего лишь тяжкие обязательства по отношению к традициям рода и королевства, вроде службы в армии.

У Шанель в жизни уже так было: в 1917-м Бой Кейпел женился на знатной богатой девушке, в браке родилась дочь. Через несколько месяцев после свадьбы Боя они с Коко снова стали видеться. Тем временем жена Боя забеременела вторым ребенком, а вскоре он погиб.

Теперь все повторялось, и Коко нужно было обдумать, как она будет жить «после герцога». Повлиять на решение Бендора она не может; если раньше, когда он только завоевывал ее, можно было что-то сделать, чтобы соединить рисунки их судеб более плотно – в конце концов, попытаться добиться от королевства титула для нее, – теперь Бендору это было не нужно.

Коко не могла ответить честно даже себе: на что рассчитывала все эти годы с Бендором, разве не понимала, чем все закончится? Свои магазины она забросила, вернуть прежний уровень доходов и известности во Франции, осознавала она, будет нелегко. Хотя есть надежда, что шесть лет в компании титулованных и богатейших бездельников не дали ее имени забыться, возможно даже наоборот. Фотографии Шанель с герцогом, c английским премьером Черчиллем, с принцем Уэльским постоянно появлялись в модных журналах. Коко нужно было поговорить с кем-то близким, но советоваться с Мисей в ее состоянии, ждать от нее здравомыслия – очень глупо, это ясно.

– Твой Бой погиб 22 декабря 1919-го, между прочим, – Мися все еще обдумывала впечатления от визита к гадалке.

– Спасибо, Мися, я это помню, – сухо ответила Коко.

Ковыляющей походкой пересек площадь белокурый Витторио, принес почту. Сначала слуга хотел отдать открытки и письма Коко, потом развернулся к Мисе и, наконец, просто положил их на столик. Поклонившись, Витторио спросил, желают ли леди, чтобы он подождал здесь и отнес почту с ответными письмами. Его отпустили: Витторио поправил вспотевшие от жары локоны и пошел ожидать их на катере. Горбатый красавец чем-то напоминал Коко императора-корсиканца.

– А правда, что Наполеон ненавидел Венецию? – спросила она, глядя вслед слуге.

– Во всяком случае, Жожо говорил, что Бонапарт грубо разграбил Венецию и подарил ее со всеми владениями своей австрийской невесте, чтобы унизить. Слушай! – Мися приблизила к глазам открытку с видом Зальцбурга. – Дяг пишет, что будет здесь уже завтра или послезавтра, девятого августа! Мы его можем дождаться!

– Мися, ты даже читать можешь!

– Что?! – возмутилась Мися. – Я просто догадалась, ага! Столько лет знаю Дяга, что угадываю, о чем он пишет… Ну, ждем его здесь?