Русские друзья Шанель. Любовь, страсть и ревность, изменившие моду и искусство XX века

– Пошлем телеграмму из Неаполя, а то они еще больше обидятся, что мы здесь были и их не дождались. Им вдвоем будет хорошо в Венеции.

– Раз будет твой день рождения, придется плыть. – Мисе было невыносимо подчиняться чужой воле.

* * *

Вечером на яхте герцога была вечеринка с переодеваниями, в венецианском духе. Бендор пожелал, чтобы мужчины нарядились куртизанками шестнадцатого века, в платья с огромными декольте, и встали на высокие туфли-дзокколи, а дамы – в мужские костюмы. Все было куплено в Венеции заранее. Мисе в каюту был доставлен комплект: белый камзол и такие же шаровары, расшитые серебром, шляпа-колпак, тонкая рубашка и плащ из шелка.

Коко выбрала наряд венецианского дожа – золотую мантию и рогатую шапочку-«корно», по периметру которой она нацепила драгоценные броши. Под «корно» полагалось надеть полотняную тонкую, похожую на чепчик шапку, скрывавшую уши, с завязками под подбородком. Но Коко не понравилось собственное отражение в зеркале, и она пошла к Мисе советоваться. Та лежала на кровати в пеньюаре, «грезила», такие периоды отдыха у Миси могли затягиваться на сутки. При виде Коко она расхохоталась и не могла остановиться, по лицу текли слезы.

– Ну что, мне снять это? – Шанель обернулась к зеркалу.

– Т-ты похожа на провинциального кюре, старого, худого! Не снимай! Это восхитительно! – заливалась Мися. – И нос огромный! Без волос ты жутко страшная, ужас какой! Тебе только надо еще подушку – пузо подложить! Будешь худая, но пузатая!

– Хватит! – Коко сорвала с себя обе шапки и швырнула их в Мисю. – Встанешь ты, наконец? Сама будешь одеваться или прислать горничную? Скоро начнется карнавал!

– Что я, мужиков в женских тряпках не видела? Когда бездельники от скуки пытаются придумать театр – кому это может быть интересно, кроме их хозяина? Затеи богатого бездаря! Пусть он сам себя развлекает, – сердито бормотала Мися, поворачиваясь на бок и устраиваясь поудобнее. Глаза она то открывала, то зажмуривала. – Скажи, пусть мне пришлют фрукты и шампанское. Шоколад еще.

– Как ты мне надоела! – Коко хлопнула дверью каюты. Она пошла менять мантию дожа на костюм восточного предсказателя, расшитый драгоценными камнями из цветного стекла. «И кстати, – подумала она, – можно будет нагадать Бендору что-нибудь язвительное».

* * *

– Нравится инструмент?

– Неплохо. Только покачивает, нормально не сыграешь.

– Ты играешь чудесно, – ласково улыбнулась Коко, встав у пианино. – Завидую твоему таланту, Мися.

– Бери уроки, что тебе мешает. Но только не у меня! Ненавижу объяснять.

Пока яхта несколько дней стояла в заливе близ Неаполя, Коко удалось придумать, как вытащить подругу из каюты. От имени герцога в каюту Миси было передано послание с просьбой, чтобы «очаровательная гостья» сыграла Шопена на его вилле на Сицилии. Письмо Бендора сопровождалось корзиной цветов и фруктов – и Мися неожиданно прервала свою спячку; она в тот же вечер уселась за пианино и стала разыгрываться.

Перед отплытием из Неаполя на борт «Летучего облака» принесли почту. Одна телеграмма была для мадам Серт: «Болен. Приезжай скорее. Дягилев».

Не обращая внимания на протесты подруги, которая твердила, что болезнь Дяга обычное переутомление, Мися стала действовать решительно. Она собрала с помощью горничной необходимые вещи и отправилась договариваться с Бендором, чтобы ей дали катер и заказали билет на ближайший поезд. Бендор был так изумлен ее настойчивостью, ее неожиданным решением стремительно выехать на помощь больному другу, что отдал распоряжение срочно нанять автомобиль до Рима, с тем чтобы там мадам смогла сесть на комфортабельный поезд до Венеции.

До самого отъезда подруги Коко не хотела верить в необходимость такой поездки, подозревая, что Мися, как обычно, пользуется предлогом, чтобы сбежать. «И не ее ли рук дело эта телеграмма?» – поделилась она подозрением с Бендором, когда они провожали катер. При прощании Коко показалось, что глаза Миси торжествующе горят. «Да нет, она что – совсем чудовище, твоя Мися?» «Разумеется, чудовище, еще какое», – ответила Коко, но ей было почему-то грустно. «Извини, что я плохо сказал про Мисю, – обнял ее Бендор. – Просто впервые заметил, что она, как и ты, очень сильная».

* * *

На вокзале Мисю встретил Борис Кохно, бледный и сгорбившийся, с бритой головой и почему-то без шляпы. Мися с трудом узнала надменного дягилевского секретаря.

– Как Серж? Что с ним?

– Гораздо лучше сегодня. Доктор сказал, что кризис миновал. Серж очень ждет вас, спрашивал несколько раз.

– Уф, как же я испугалась. Может, он просто очень хотел меня видеть, а болезнь несерьезная? Бегу, давай я сразу к нему, займись моим багажом, – скомандовала Мися. – А что ты бледный?

– Не спал.

– Дежурил около Сержа?

– Да, мы с Лифарем, по очереди.

«Непримиримые враги у постели больного Дяга нашли согласие, – поняла Мися. – Хоть чем-то эта встряска полезна».