Русские друзья Шанель. Любовь, страсть и ревность, изменившие моду и искусство XX века

Она отправила вещи с Кохно в свой любимый отель «Даниэли», велела ему отдохнуть там и поесть «как следует» и поехала на Лидо в «Гранд-отель де Бан», где всегда останавливался Дягилев. По дороге от нетерпения Мися била гондольера по спине перчатками. С высоты парадной лестницы отеля она оглянулась – сверкающий пляж Лидо был полон жизни. Мися подняла голову, надеясь в окнах-арках увидеть лицо Дяга – пусть уставшее, пусть худое и грустное! Он ведь ждет ее, не может не чувствовать, что она примчалась, тем более она телеграфировала с дороги…

Тихо постучав, Мися вошла в огромный зал с двумя кроватями и старинной мебелью. Перед ней оказался – словно выпорхнул из-за кулисы – Сергей Лифарь в белом. Серж-младший, как и Кохно, выглядел измученным.

«И все же красивый. Какие они молодые… и Кохно, и Лифарю едва ли по двадцать пять».

– Где он?

Лифарь отступил. На кровати спал – не выздоравливающий лев, не уставший король, – коротко дышал и часто вздрагивал во сне старик с запавшими щеками, в тесном мятом фраке. Поверх одеяла лежали короткие руки с пухлыми пальцами без перстней.

– Вот, – умиленно глядя на Дяга, словно мать на заснувшего ребенка, прошептал Лифарь. – Кажется, температура спала. А то он страшно мерз, пришлось надеть на него фрак.

– Почему не теплую фуфайку?

– В чемодане Котушки не было одежды. Только старые чулки. Знаешь, – Лифарь вдруг стал говорить Мисе «ты», – он стал все терять, оставлял в отелях в последнее время рубашки, чулки, манишки. Так все вещи растерял, приехал сюда с пустым чемоданом и вот слег. В первый раз не встретил меня на вокзале. Я так испугался, Мися, ужас!

– Пойду куплю что-то теплое, надо его переодеть, – Мися метнулась к выходу. – Я быстро! Что еще купить?

– Только не уходи сейчас! Я боюсь, я не могу быть здесь один, останься… – отчаянно прошептал Лифарь. – Падаю! Не могу здесь спать. Мне плохо!

– У тебя что, нет другого апартамента?

– Котушка специально нанял этот, чтобы мы побыли рядом. – Лифарь снова оглянулся на Дяга с нежной улыбкой и вдруг пошатнулся, схватил ее за плечо. – Умоляю, только не уходи, не оставляй нас.

– Вот что. Я побуду с ним, Серж, а ты иди отдохни, в холле или на пляже. Хочешь, выпишу чек, чтобы ты нанял еще одну комнату?

– Нет, он обидится, так нельзя. Он нарочно взял с двумя кроватями. Мися, спасибо, ты меня спасаешь.

Лифарь объяснил, что больному надо промокать лоб влажным полотенцем, а если он проснется, давать воду и измерять температуру, вечером придет сиделка. Когда Лифарь выскользнул, осторожно прикрыв дверь, Мися устроилась в кресле у окна, опасаясь подходить к спящему.

Очнулась она от грохота – что-то упало с тумбочки. Дяг приподнял голову, были видны лишь глаза, нижнюю часть лица он прикрывал простыней.

– Серж, я задремала! – подскочила она. – Рада, что тебе лучше… Что нужно?

Он мычал, свободной рукой показывая, чтобы она отошла.

– Хочешь, чтобы я ушла?

Он отчаянно задергал головой.

– Отвернуться?

Дяг закивал. Мися вышла на раскаленную террасу и постояла, глядя на море и сероватое небо, вдыхая свежий воздух и прислушиваясь к шуму моря, говору людей на пляже.

– Прости. Я так счастлив видеть тебя, Мися моя! – услышала она тихий голос. – Иди сюда, ну подойди.

– Что ты хочешь – пить? – подскочила она к кровати. – Может, проголодался? Тебе жарко?

– Очень холодно. Мокро.

– Потому что ты потел. Вот кто-нибудь придет, и мы тебя переоденем. А зачем отгонял меня?

Дяг смущенно прикрыл рот.

«Наверное, надевал челюсть! – догадалась Мися, у нее кольнуло сердце. – Это хорошо. Кокетничает – значит, выздоравливает».

– Ты моя родная, самый близкий друг, миленькая… а где Серж? Где Борис?

– Мальчики пошли прогуляться, скоро вернутся.

– Видишь, я разлегся тут… а у меня так много дел. Ты из Парижа приехала?

«Забыл, что я плавала с Коко?» – удивилась Мися.

– Нет, из Неаполя. Тоже счастлива быть здесь с вами.

– Ох, Мися, я тут думал… о многом надо поговорить.

– Попей сначала.

– Я не могу.

– Старайся, Дяг.

Мися приподняла его тяжелую голову, волосы были мокрыми от пота. Поднесла маленький чайник, он отпил глоток.

– Все время говорю с тобой, когда тебя нет рядом. А ты в белом очень красивая, надевай всегда белое, тебе идет!

Мися снова уселась в кресло в ногах кровати:

– И что ты мне говоришь, когда меня нет? Рассказывай!

– Я написал тебе про «Тристана».

– Да. Но раньше ведь Вагнер не трогал тебя?

– Это не только музыка. Помнишь, я говорил о своем первом путешествии в Европу с Димой? Дима Философов, мой кузен. Среди нас тогда он был самым умным… красивым.

«Его первая любовь», – припомнила Мися.

– Он был немного старше, мы все дружили тогда – Шура Бенуа, Бакст, Валичка, Пафка. Там еще были Серов, Сомов, – ты, наверное, их не знаешь. А «Тристан» – это первая опера, на которую мы с Димой попали в Берлине. Когда я теперь слушал ее с Игорем, то думал о Диме и плакал, но вдруг среди музыки раздался громкий голос: «Круг замкнулся!» Представляешь?

– Это как у Штрауса, дирижер говорит: «И – так – далее?» Может, Вагнер тебе отомстил за твое долгое пренебрежение, вот и нашептал.