Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море

В конце февраля 1904 г. с санкции царя министр иностранных дел предписал Павлову возглавить дипломатическую канцелярию главнокомандующего Маньчжурской армией[897]

. Не успел тот выехать к месту назначения, как телеграф принес новое распоряжение. Оказалось, работе у Куропаткина воспротивился Алексеев, который уже выхлопотал «высочайшее» разрешение на его перевод в Мукден, в свою, наместника, ставку. 15 (28) марта Павлов вместе с секретарем сеульской миссии П.Г. Кербергом, консулом З.М. Поляновским и штабс-капитаном Н.Н. Бирюковым отправился из Шанхая сначала пароходом в Чифу, а затем и также морем – на север Китая. Остановившись в Пекине и передав своих подчиненных «на усиление» здешней российской миссии, Павлов направил стопы к наместнику, но до Мукдена так и не доехал. По дороге, в Дашичао, он неожиданно повстречал Алексеева на пути в Порт-Артур, куда его и сопроводил. «Адмирал Алексеев, – рассказывал он позднее графу Кассини, – отнесся ко мне с прежнею любезностью и вниманием; каждый день вел со мной длинные, по-видимому, самые задушевные разговоры, но … никакого определенного положения и работы мне не давал. Наконец, в один вечер он откровенно высказал мне, что возбудил вопрос о назначении меня в его распоряжение исключительно для того, чтобы не состоялось мое назначение к Куропаткину … он думает, что и вообще мне находиться в Маньчжурии нет серьезных оснований и что, по его убеждению, я могу быть гораздо полезнее для дела, оставаясь в его распоряжении, но живя в Шанхае, где мне могла бы быть поручена вполне определенная деятельность, главным образом, по организации собирания и объединения секретных сведений о действиях японцев»[898]

. Этот разговор, который определил не только службу камергера на ближайшие годы, но во многом – и всю его дальнейшую карьеру, состоялся в Порт-Артуре 3 (16) апреля 1904 г.

«По всестороннем обсуждении с наместником вопроса о могущей представиться для меня деятельности при главной квартире выяснилось, что мое присутствие в Мукдене, вероятно, потребуется не ранее сентября, – телеграфировал Павлов Ламздорфу на следующий день. – До того времени генерал-адъютант Алексеев полагал бы наиболее целесообразным командирование меня в Шанхай с тем, чтобы я … организовал в более широких размерах дело добывания и доставления наместнику и командующему армией и флотом возможно точных секретных сведений о происходящем в Японии и Корее, особенно в отношении военного положения». К телеграмме Павлова наместник присовокупил: «Считаю весьма полезным и необходимым испросить высочайшее соизволение по возложению на него особенного поручения». 5 (18) апреля в Порт-Артуре был получен ответ из Петербурга. «Государю императору, – сообщал Ламздорф, – благоугодно было высочайше одобрить высказанные посланником в Корее соображения и соизволить на отъезд ДСС Павлова в Шанхай для выполнения проектированных поручений».

Таким образом, план Алексеева утверждался императором и получал статус «высочайшего повеления», иными словами – признавался поручением чрезвычайной государственной важности. Как это ни парадоксально, но если верить только что цитированному письму Павлова Кассини, своим рождением «шанхайская агентура» оказалась обязана не предусмотрительности и государственной мудрости императора и его наместника на Дальнем Востоке, а, главным образом, личной неприязни последнего к генералу Куропаткину. Так, экспромтом, под воздействием случайных обстоятельств в высших эшелонах российской власти принимались важнейшие решения, таков был уровень государственного мышления тогдашних верховных правителей России. Нельзя, однако, не признать, что найденная кадровая комбинация оказалась на редкость удачной.

7 (20) апреля Алексеев утвердил инструкцию Павлову как руководителю «шанхайской агентуры». «На Ваше превосходительство, – говорилось в ней, – возлагается обязанность, избрав местом Вашего пребывания г. Шанхай, организовать и объединить дело собирания секретных сведений относительно положения дел в Японии и Корее с точки зрения военных операций, финансового состояния и вообще всего, что могло бы представлять для нас существенное значение в связи с настоящими обстоятельствами. На Вас же имеется в виду возложить руководство по приведению в исполнение некоторых других специальных секретных поручений». Столь скупо распространившись на тему о задачах вновь учреждаемой службы, адмирал продолжал: «Вам будет оказано полное содействие наших военных агентов в Шанхае и Тяньцзине, а равно также агента нашего Министерства финансов в Шанхае, с коими одновременно с сим будет сделано на этот предмет соответствующее сношение. Равным образом Вам надлежит лично ознакомить нашего посланника в Пекине с подробностями возложенного на Вас дела и условиться с ним относительно установления совместного с Вами образа действий со стороны нашего Генерального консула в Шанхае и прочих наших консульских агентов в Китае».