Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

Последние высказывания Хованского позволяют понять, на чем основывались обещания его нового похода на Варшаву в условиях, когда на Западном Буге, на пути к польской столице стояли крупные военные силы не только из Великого княжества, но и из Короны. Для таких расчетов были определенные основания. Войско в Речи Посполитой действительно постоянно не получало жалованья. В связи с этим уже весной-летом 1659 г. в разных частях литовского войска происходили волнения, войска угрожали оставить службу, а некоторые хоругви привели свою угрозу в исполнение[2212]. Несмотря на это деньги так и не были выплачены[2213]. Из-за ухода части войска со службы неудачей закончилась попытка оказать помощь Старому Быхову

[2214]. Несмотря на все это, в конечном итоге войска продолжали нести службу. Войско во главе с X. Полубенским в январе 1660 г. действительно угрожало оставить службу и перейти под власть царя[2215]. Но вряд ли следовало бы видеть в таких заявлениях что-либо большее, чем простые угрозы. Люди, готовые пойти на службу к царю, имелись, но в среде шляхтичей на землях под русской властью. Из таких людей, действительно, был набран на царскую службу отряд шляхты с помощью кн. Ф. Горского, воеводича Мстиславского, но, как показали последующие события, шляхтичи, завербованные таким образом, не горели желанием воевать и часто отъезжали на другую сторону[2216]

.

В Москве, по-видимому, поверили в реальность расчетов Хованского и пришли к заключению, что весной-летом 1660 г. войну с Речью Посполитой можно будет успешно продолжать достаточно ограниченными военными силами. Не было принято мер для самой широкой мобилизации военных сил, чтобы вести войну на территории Великого княжества Литовского. Это оказало свое влияние на ход дальнейших событий.

К началу весны определилась и позиция царя и его советников в отношении Швеции. С соответствующими указаниями к А.Л. Ордину-Нащокину 14 марта 1660 г. был отправлен подьячий Приказа Тайных дел Ю. Никифоров[2217]. Указания были очень четкими

[2218]. На переговорах русская делегация должна была добиваться того, чтобы часть территорий, занятых во время войны 1656–1657 гг. — Юрьев, Царевичев Дмитриев, Борисоглебов, — остались в составе Русского государства. Особое значение царь придавал удержанию Борисоглебова. Однако не это было главное. Царь предписывал, если шведы не пойдут на уступки, «за тем не стоять» и заключить мир на том единственном условии, чтобы занятые русскими войсками территории оставались за Россией до окончания срока перемирия. Главное, — подчеркивал царь, — мир должен быть заключен как можно скорее: «Дале майя не откладывать, чтобы одноконечно помиритца», «миритца ныне или в мае или кончая в июне месяце». Ради скорого заключения мира царь готов был выплатить шведам за уступки отдельных территорий крупные денежные суммы — от 100 до 200 тыс. руб.

Характер указаний царя ясно показывает, что к весне 1660 г. внешнеполитический курс русского правительства полностью определился. Как правильно отметила Е.И. Кобзарева[2219], в Москве рассчитывали, что к лету 1660 г. будет заключен мир со Швецией с тем, чтобы все силы можно было направить на ведение войны с Речью Посполитой.

24 марта Ю. Никифоров передал указания царя А.Л. Ордину-Нащокину[2220]

. Дипломат не мог прямо возражать против так определенно и в категорической форме выраженных указаний царя. В своем ответе[2221] он заверил, что переговоры со шведами скоро начнутся, «и, не соверша миру, они не разъедутца». И все же, несогласный с принятым решением, он попытался привести доводы, которые заставили бы монарха усомниться в его правильности. Так, он предостерегал, что уступки «городов» шведам могут привести к росту их претензий по отношению к России — тогда они «сверх того учнут просить за разоренье земли денег».

Другой довод, к которому прибег Ордин-Нащокин, был связан с тем преимуществом, тем козырем, которым он обладал в отношениях с царем и его советниками. Он имел широкий круг заграничных корреспондентов (в числе которых были влиятельные и осведомленные люди), благодаря чему в его распоряжении часто оказывалась информация, которой не было у Посольского приказа. Зная об этих связях, царь неоднократно пытался использовать их в своих интересах[2222]. А.Л. Ордин-Нащокин пользовался этим для передачи царю «вестей», которые показывали бы правильность его точки зрения. Так, он сообщил Алексею Михайловичу о «вестовом листе» из Гданьска («и тому, де, листу верить мочно, потому что он к нему шол через крепкие руки»), где говорилось, что «поляки тружаются около Ливонские земли, а шведы ту землю хотят им отдать». В такой ситуации крепости, уступленные шведам, могут оказаться в руках поляков и «поляки ту землю засядут людьми и псковским, де, местам будет от них большое утесненье». Таким образом, — доказывал он, — уступки шведам могут затруднить в будущем ведение войны с Речью Посполитой.