Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

Стремилось повлиять на события и литовское войско и стоявшие во главе его военачальники. И.А. Хованский был недалек от истины, сообщая царю, что литовское войско было недовольно тем, что постоянно несет службу, не получая жалованья. Положение усугублялось тем, что, даже используя силу, военным отрядам было трудно добывать средства на пропитание в разоренной долголетней войной стране. Недовольство прорвалось в середине апреля 1660 г., когда большая часть войск, подчинявшихся гетману П. Сапеге, отказалась нести службу и организовала конфедерацию, во главе которой стал полковник С. Кмитич. Конфедераты отправили послов к королю и примасу В. Лещинскому с изложением своих требований[2269]. Для нашей темы важно, что дело не ограничилось заявлением, что солдаты не в состоянии нести службу, не имея коней и снаряжения. К примасу послы конфедератов обратились с требованием «aby z Moskwą traktaty zawarto» (чтобы с Москвой были заключены соглашения)[2270]. Вместе с тем, как видно из требований, адресованных королю, войско не отказывалось от участия в войне, но «

przy osobie Jego Królewskiej Miłości z posiłkami» (при особе Его королевской личности и с подкреплениями)[2271]. В книге А. Рахубы, специально посвященной в ее первой части изучению этой конфедерации, убедительно показано, что к такому выступлению побуждал литовское войско сам его командующий гетман Павел Сапега[2272]. Очевидно, подобно другим литовским политикам гетман отдавал предпочтение мирным переговорам и соглашению с Россией. От надежд на заключение мира гетман не отказывался и тогда, когда дело как будто окончательно пошло к войне. В руки «великих» послов попал текст письма гетмана, отправленного комиссарам из Заблудова 21 июня н. ст. В письме он выражал надежду, что после неудач армии И.А. Хованского под Ляховичами (о них см. ниже) русские представители проявят, наконец, склонность к заключению мира[2273]

. Очевидно, именно надеясь на мир, П. Сапега еще в июне оттягивал начало военных действий, что вызывало острое недовольство офицеров дивизии Чарнецкого[2274]. Выступление войска должно было помочь гетману добиться нужных политических решений. На выступление конфедератов король реагировал остро, обсуждался даже вопрос о карательной экспедиции против них[2275], но к июню конфликт был улажен. Даже не получив достаточных средств на содержание, войско вернулось на службу, дав согласие участвовать в походе совместно с дивизией Чарнецкого[2276]. Преодолению разногласий способствовало обещание Яна Казимира лично участвовать в войне на территории Великого княжества Литовского и привести туда коронные войска

[2277]. Впрочем, это обещание так и не было выполнено.

В какой мере русская сторона представляла себе все эти важные перемены, насколько полно она была о них информирована?

Несомненно, царя и его советников должен был интересовать исход польско-шведских переговоров под Гданьском.

Одним из источников информации для русского правительства служили расспросы иностранных купцов в пограничных городах и тексты «курантов», которые те привозили с собой. Ряд таких расспросов и «курантов» сохранился в отписках новгородских воевод. По преимуществу это были записи слухов, достоверность которых, вероятно, вызывала обоснованные сомнения. Так, в одной из отписок говорилось о том, что положение шведов улучшилось, так как им на помощь пришло вторгшееся во владения императора французское войско, так как Людовик XIV хочет «цысаря с коруны ссадить»[2278]

, а 5 апреля в Новгороде записаны сообщения, что между Речью Посполитой и Швецией заключен не только мир, но и союз против России[2279].

Первые сообщения о заключении мира встречаются здесь лишь в тексте «курантов», где читаем, что сообщение о мире пришло в Гамбург 28 мая[2280]. Соответственно сами «куранты» были составлены после этой даты и еще позже попали в Россию. Лишь грамотой от 29 августа 1660 г. губернатор «над Ижерскою землею» официально известил новгородского воеводу о заключении мира между Швецией и противниками[2281].