Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

Пытаясь удержать под властью Полтавский полк, Ю. Хмельницкий обратился к его казакам, обещая, что в скором времени к ним на помощь придут «посилки татарские», а за ними и «орда»[2610]. Впервые за все время военной кампании развернулись военные действия. После того как в боях с отрядом Косагова и казаками во главе с прилуцким полковником Л. Горленко были разбиты отряды Макухи и Пушкели, в Полтаве был избран новый полковник Демьян Гуджол и в Полтаву 16 мая поехали принять присягу жителей сотники Прилуцкого, Миргородского и Нежинского полков. За присягой жителей Полтавы последовала присяга жителей других городов Полтавского полка[2611].

Таким образом, на протяжении весны 1661 г. русская власть была восстановлена на большей части Левобережной Украины при сравнительно небольших усилиях с русской стороны и при активном участии самого левобережного казачества[2612]

. В таких условиях у царя и его советников не было никаких серьезных причин для отказа от борьбы за Украину. Вместе с тем достигнутые успехи не давали оснований для успокоения.

Упоминание о «посилках татарских» в письме Хмельницкого не могло не вызвать беспокойства в Москве. И это сообщение было не единственным. Б.И. Мышецкий писал в апреле, что Ю. Хмельницкий отправил в Польшу П. Тетерю с просьбой о помощи, войску приказано собраться в Корсуни, в Каневе и других поднепровских городах готовить суда для их переправы и «татар, де, к себе ждут вскоре»[2613]. В конце апреля и Ромодановский сообщал царю о приходе к Чигирину Караш-бея с белгородской ордой[2614]. Тогда же игумен Мгарского монастыря Виктор сообщал: «готовитца хан крымской, в месяце мае сюды будет»[2615]

. В мае Иченский протопоп сообщал В.Н. Золотаренко, что на сейме принято решение идти на Левобережную Украину «огнем и мечем»[2616]. Все это показывало, что борьба за Украину отнюдь не закончена.

В русской внешней политике осени 1660 г. — начала 1661 г. заметное место заняли поиски путей для заключения мира с Речью Посполитой. Заметную роль в этих поисках играл А.Л. Ордин-Нащокин, его дипломатическая деятельность не прекратилась и тогда, когда он был отстранен от участия в переговорах со Швецией. В известном смысле царь выполнил его собственное желание, отстранив от переговоров со Швецией и приобщив его к участию в организации переговоров с Речью Посполитой.

Как указано выше, уже в октябре 1660 г. было принято решение направить к бранденбургскому курфюрсту Ивана Желябужского с официальной просьбой выступить в роли посредника между царем и Яном Казимиром. Артемию Афанасьеву было поручено сообщить Ордину-Нащокину о поручении, данном И. Желябужскому, и передать указание, «что он, Офонасеи, знает, то б с ним и приказывал»[2617]

. Но отправка И. Желябужского затягивалась, и обеспокоенный Ордин-Нащокин отправил царю письмо, даже для него несколько необычное. Письмо открывалось торжественными словами: «Божие и твое, великого государя, дело в людцких тяжестех спомогати, а паче ж нынешнего военного пламени мирною водою угашати». Далее он писал, что следует скорее выслать Желябужского и «обнадежить» курляндского герцога. «Зима бы ся без дела не прошла, а до весны бес промыслу не допустить». Письмо заканчивалось резким выпадом, очевидно, против дьяков, стоявших во главе Посольского приказа: «Много, государь, у тебя желателен к добру, а к начинанию мала»[2618]. И.А. Желябужский с официальным предложением о посредничестве отправился к курфюрсту в самом начале 1661 г.[2619].

Еще раньше, чем И.А. Желябужский отправился в путь, появилась возможность участия в мирных переговорах главного посредника при заключении Оливского мира французского посла Антуана де Люмбра. В Париже полагали, что после заключения мира с Россией император не решится силой навязать полякам своего преемника Яну Казимиру[2620]

. 15 октября 1660 г. французский дипломат обратился с письмом к А.Л. Ордину-Нащокину. Сообщая наместнику ливонских городов, что он имеет официальные полномочия от Людовика XIV выступить как посредник на будущих русско-польских переговорах, он просил его выяснить, как отнесся бы царь к такому предложению[2621].

18 декабря письмо попало в Посольский приказ[2622], А.Л. Ордину-Нащокину было приказано ответить на него согласием, и 28 декабря тот отправил положительный ответ де Люмбру[2623].

Как он докладывал царю, при составлении «письма» он воспользовался присланной к нему грамотой царя, но дополнил ее, «примеряясь ко многим ведомам ис Полши и из Литвы». Сведения эти были, по его оценке, благоприятными — там желают мира и соглашения о прекращении военных действий («о удержании твоих, великого государя, войск»). Ниже будут высказаны соображения, из какой среды исходили эти сведения. Вместе с письмом А.Л. Ордин-Нащокин отправил де Люмбру опасную грамоту царя[2624]. Очевидно, в Москве рассчитывали на скорый приезд в столицу французского посла.