Рыцарь пентаклей

— Неужели? — усмехнулся Тиссур. — И почему же?.. Ты меня, конечно, прости, я обещал не упоминать твой прежний род занятий, но, по-моему, очень забавно слышать о неправильности методов от мошенника. Да и наш нынешний способ заработка, я имею в виду всю эту аферу с грязью и финансовыми пирамидами, — очень сомнителен.

— Да, но у тебя же открытое насилие!

— И что? — Тиссур покачался в воздухе. — Мы применяли насилие к людям Грифа и остальных. Даже сейчас мы их принудительно удерживаем и заставляем работать, чтобы выживать.

— Да, но это было заслуженно! Мы защищались! — замахал руками Орди, распаляясь всё больше. — А тут — люди, которые ни в чём не виноваты!

— О, боги, да ну и что?! — рявкнул Тиссур, выходя из себя. — Слушай, я всё понимаю, ты — идеалист, пусть и с очень странными понятиями о правильном. Но я в этой игре уже очень давно. Я знаю, как делаются дела. И знаю, что иногда нужно действовать жёстко — ещё жёстче, чем твой противник. Мы сейчас не играем в игрушки и не трактирщиков грабим, а пытаемся взять власть в королевстве. И действовать должны максимально эффективно и бескомпромиссно, иначе нас сомнут и затопчут.

Ординари замер, зажмурился и, сжав переносицу пальцами, сосчитал про себя до пяти.

— Вот скажи мне, — начал он, когда открыл глаза. — Кого ты считаешь плохим человеком?

— Какая разница? — насторожился Тиссур.

— Большая. Ну так кого?

— В первую очередь, Вильфранда, — фыркнул король. — Как будто ты не знал.

— А почему ты его считаешь таким? — Орди наконец-то почувствовал полное спокойствие.

— Потому что он предал меня! Закончим разговор, он бесполезен…

— Подожди, — юноша остановил Тиссура. — А ещё? Разве предательство — это всё?

— Нет. У него целый список недостатков. Гордыня, честолюбие, коварство, жестокость, — раздражённо перечислил король. — К чему ты клонишь?

— К тому, что если ты поступаешь, как Вильфранд, то ничем не отличаешься от него. Если ты поступаешь, как злодей, то ты и есть злодей.

— Что бы ты ни говорил, я — это я, а Вильфранд — это Вильфранд, — снова ощущение, что король отмахнулся. — Мы разные люди. И если я возьму власть, то не стану рубить головы сотнями или сжигать неправильных людей на кострах. В отличие от. Так что можешь приберечь свои душеспасительные беседы для кого-нибудь другого. На моей стороне богатый опыт интриг и грызни за власть, а на твоей?..

— Я просто пытаюсь донести, что нужно оставаться человеком, — скривился Орди. — Если тебя не проняли мои душеспасительные беседы, как насчёт обыкновенного расчёта? Нам сейчас нужно стать как можно более популярными. А вдруг кто-то узнал ребят Шиллинга? Представляешь, какой это будет удар по всему нашему предприятию? Такие вещи могут всё похоронить.

Тиссур склонился набок:

— Ну, тут да, тут согласен. Но у меня всё было детально проработано.

— Всех мелочей нельзя учесть, — возразил Орди. — Например, ты не думал, что люди, которые поверили мне и заплатили за защиту, лишились всего за одну ночь? Что они подумают? Что Ординари лжёт и не сможет их защитить? Не оказал ли ты медвежью услугу нам самим?

— Ай, да брось, это же элементарно. Всё для того и планировалось. У тебя будет прекрасный повод показать заботу, — король покачался в воздухе. — Раздашь денег пострадавшим, а потом как-нибудь ночью Виго вывалит посреди рынка кучу доспехов Стражи, залитых свиной кровью. И никто больше не будет возмущаться.

— Надо же, как всё просто… — съязвил юноша. — Но в любом случае я хочу, чтобы ты держал меня в курсе всего!

Череп ощутимо дёрнулся, как будто от неприязни. Глаз засиял ярче.

— Поубавьте тон, молодой человек, — отчеканил он так, что Орди захотелось вытянуться во фрунт. — А то в последнее время мне слишком часто кажется, что ты перетягиваешь одеяло на себя.

Щёки Ординари зарделись от несправедливого обвинения:

— Я?! Перетягиваю? — воскликнул он. — Я же просто хочу как лу…

— Сядь! — это слово, произнесённое очень тихо, не было приказом, но юноша даже не задумался, что можно не подчиниться. Он опустился в кресло и уставился на короля. — Вот в этом и кроется вся проблема. Ты хочешь как лучше. Я хочу как лучше. Но у нас разные методы и подходы. Ты не приемлешь насилия: возможно, из-за идеализма, возможно, из-за чего-то ещё. Но как по мне — просто потому, что не умеешь им пользоваться. А я умею. И потому в моих руках насилие не будет чем-то плохим. Всего лишь инструмент. Как твои хитрости и уловки. Топором одинаково можно рубить как деревья, так и головы.

Орди хмыкнул.

— Хочешь выражаться фигурально — давай. А что, если твой топор соскочит и попадёт в чью-нибудь голову? Что если ты допустишь ошибку? Сегодня пострадали те, кто жил у рынка: у них сгорели дома, но могли сгореть и они сами. А если бы огонь вовремя не остановили? Сколько тогда было бы жертв и разрушений? Может, лучше вообще не использовать такие ненадёжные методы?.. Да, ты прав, я не знаю, как использовать насилие, и не в последнюю очередь благодаря пониманию, что его можно не использовать вообще. Если без него можно обойтись, то для чего оно тогда нужно? — Орди пожал плечами.

Тиссур хмыкнул: