Сомса внутренне покоробило от мучительного чувства, будто с ним обошлись как с ребенком, причем сделала это женщина, которая заслуживала… он даже не знал, чего.
– Когда двое поженились и живут, как мы, Сомс, им лучше молчать. Некоторые вещи не стоит выволакивать на свет – люди будут смеяться. Поэтому давай ничего не говорить – не ради меня, ради тебя. Ты стареешь, а мне до старости еще далеко. И благодаря тебе я стала чр-р-резвычайно практичной.
Сомс, в эти минуты испытавший все ощущения человека, которого душат, монотонно повторил:
– Я требую, чтобы ты прекратила эту дружбу.
– А если не прекращу?
– Тогда… тогда я вычеркну тебя из завещания.
Эти слова не возымели действия. Аннет рассмеялась.
– Ты проживешь еще долго, Сомс.
– Ты… ты злая женщина, – сказал он вдруг.
Аннет пожала плечами.
– Не думаю. Жизнь с тобой многое во мне убила, это правда. Но я не зла. Я просто разумна. Ты тоже образумишься, когда все обдумаешь.
– Я встречусь с этим человеком, – сказал Сомс мрачно, – и запрещу ему к тебе приближаться.
– Mon cher, ты смешон. Я тебе не нужна. Вернее, столько, сколько ты хочешь, ты мною пользуешься, – а все остальное, что во мне есть, по-твоему, должно умереть? Я ни в чем не признаюсь и быть мертвой не намерена – в моем-то возрасте. Сама я скандала устраивать не буду. Все, больше я ничего не скажу, что бы ни сказал ты.
Она протянула руку, взяла со столика французский роман и начала читать. Сомс смотрел на нее, онемевший от бури в душе. От мысли о том мужчине Аннет стала для него почти желанной, и это открытие поразило его, как человека, не склонного к самосозерцанию. Не говоря ни слова, он вышел из гостиной и поднялся в свою галерею. Вот что значит жениться на француженке! Однако без нее не было бы Флер! Значит, свое назначение она исполнила.
«Аннет права, – подумал Сомс. – Я бессилен. Я даже ничего не знаю наверняка». Инстинкт самосохранения подсказал ему задраить люки, чтобы огонь погас от нехватки воздуха. Когда во что-то не веришь, то этого и нет.
Ночью он пришел к ней в спальню. Она приняла его так невозмутимо, словно между ними и не было никакой сцены. В свою комнату он вернулся со странным чувством умиротворения. Если чего-то видеть не хочешь, то и не нужно. А он больше не хотел. От этого ничего не выиграешь – ничего! Открыв ящик комода, Сомс взял из мешочка платок и рамку с фотографией Флер. Поглядел на нее немного и сдвинул этот снимок вниз, так что открылся другой – молодой Ирэн. Под уханье совы Сомс стоял у окна и смотрел на портрет. Сова ухала, розы, как будто ставшие краснее, вились, пахло липовым цветом. Боже! То было совсем другое! Страсть… Воспоминание! Прах!
VII
Джун вносит свою лепту