Санкт-Петербург и русский двор, 1703–1761

Не менее важны для утверждения идеи династической преемственности и демонстрации великолепия династии были королевские похороны, которые в эмоциональном отношении, конечно, являлись противоположностью радостным праздникам королевских свадеб. Эти церемонии имели средневековое происхождение, но на протяжении раннего Нового времени их форма и содержание постепенно менялись, по мере того как в их символическом послании все большее место занимало прославление монархии и ее свершений. В итоге открытое публичное отправление ритуала королевских похорон превратилось в наглядную демонстрацию величия и могущества монархии, транслируя их широкой аудитории различными средствами (текстуальными, зрительными, звуковыми)522. Хотя общие черты похоронных церемоний были сходными по всей Европе, между ними тогда существовали некоторые важные различия в оттенках. Например двор Габсбургов с середины XVII в. очень заботился о точном следовании официальному протоколу предыдущих императорских похорон, как видно на примере погребений Леопольда I, Иосифа I и Карла VI

523. Напротив, британская монархия все больше стремилась ограничить публичный характер королевских похорон и на протяжении XVIII в. шла к церемонии более узкой и приватной. Тщательно разработанная и очень дорогостоящая церемония похорон королевы Марии в 1695 г. не была повторена ни для ее мужа, короля Вильгельма III (оставившего специальное распоряжение на этот счет), и ни для кого из их преемников в XVIII в.524

Старомосковские царские похороны традиционно проходили от начала до конца в стенах Кремля, с погребением в соборе Архангела Михаила, недалеко от царского дворца. Погребальные процессии были чисто религиозными мероприятиями, проходили в замкнутом пространстве Кремля, и участвовали в них только члены царской семьи, церковные иерархи и придворная верхушка. Похоронная церемония обычно проводилась в течение двух дней после смерти, после чего группы придворных и представители духовенства, согласно православной традиции, сорок суток несли бдение («дневали и ночевали») возле гробницы покойного525. Похороны Петра I в марте 1725 г. составили резкий контраст с традиционными похоронами его отца и единокровных братьев, происходившими соответственно в январе 1676 г., в апреле 1682 г. и в январе 1696 г. Петра хоронили в Санкт-Петербурге, тело императора было погребено в Петропавловском соборе, а сама церемония, с точки зрения процедуры и символики, явно опиралась на европейские примеры

526. Она стала образцом для будущих похорон русских царей и утвердила Петропавловский собор в Петербурге в качестве главной усыпальницы Романовых до падения династии в 1917 г.

Ранее Петр уже организовывал похороны некоторых своих близких сподвижников на европейский лад, прежде всего генерала Патрика Гордона и Франца Лефорта в конце 1690-х гг., а также адмирала Ф.А. Головина в 1707 г. Все эти церемонии проходили в Москве527

. Однако с основанием Петербурга прочно установилась традиция погребения родственников императора и членов его ближнего круга в новом городе Петра. В церемониале похорон членов царской семьи, проходивших в Петербурге в последнее десятилетие петровского царствования, прослеживается европейское влияние. К таким примерам относятся похороны многочисленных детей Петра и Екатерины, умиравших в младенчестве, и пышные церемонии погребения единокровной сестры Петра, царевны Наталии Алексеевны, в ноябре 1717 г., а также его сына, царевича Алексея Петровича, в июне 1718 г.528 Масштаб этих событий привлекал внимание современников. Так, Вебер был свидетелем похоронных процессий невестки Петра, принцессы Шарлоты Брауншвейг-Люнебургской, в октябре 1715 г. и царицы Марфы Матвеевны, вдовы царя Федора Алексеевича, в январе 1716 г., которые следовали из «печальной залы» к Петропавловскому собору через замерзшую Неву, а вдоль всего пути стоял «двойной ряд факелов»529.