Санктуарий

Я переношу книгу на рабочий стол, наслаждаясь тактильными ощущениями: кожа стала невероятно мягкой от прикосновений рук женщин и мужчин, которые лелеяли ее до меня. Переплет износился, кусочки превращаются в пыль при каждом пролистывании страницы. Я сверялась с гримуаром на следующий день после того, как вернула Дэна, проверяя, насколько мои действия совпадают с теми намеками и подсказками, которые запечатлены на этих страницах. Мне пришлось сократить сложный обряд до десяти минут лихорадочной работы, так что сделанное мной совпадало лишь приблизительно с настоящим ритуалом. Но «Старкросс» уверил меня, что это было близко. Достаточно близко.

Ароматы, источаемые этими страницами – это запах самой магии. Ладан, травы, кровь и железо. Сладость, горечь и соль. И некое ощущение: покалывание кожи, вздыбившиеся волоски на руках.

Когда Харпер была маленькой, она была одержима этой книгой. Она обожала историю и случаи из практики, длинные списки ингредиентов для зелий. Но больше всего она любила иллюстрации: гравюры с изображением ведьм за работой, ингредиентов и инструментов. Она копировала их на альбомных листах и раскрашивала. И она все время спрашивала, когда же проявится ее магия.

Ей хотелось поскорее стать ведьмой.

Только когда на помятой странице появляется влажное пятно, я замечаю, что плачу.

Я не смогла подарить Харпер магию. Но я использую все, что имею, лишь бы подарить ей такую жизнь, какую она выберет. За книгу, которую я держу, частный коллекционер, не боящийся нелегального приобретения, отдаст значительную сумму.

Гримуар – это прошлое моей семьи. Но если мне придется продать его, чтобы обеспечить моей дочери будущее, я это сделаю.

Я глажу страницы, а потом обращаюсь к разделу «Чары для сокрытия человека, силы или предмета».

И тут звонит мой телефон. Я хмуро смотрю на номер. Это не Харпер, не школа, не коп, не Пьер, не Бриджит, не Джулия, не Эбигейл, так что я перевожу звонок на голосовое сообщение и только потом его слушаю.

Женский голос, умоляющий, совершенно отчаянный.

78

Сара

Заперев мастерскую и выскочив на улицу, я вижу ее совсем близко: растерянная и уничтоженная, она стоит в маленьком сквере в центре Мейн-стрит. Она не смогла найти мою лавку, хоть и стояла практически напротив нее – сработали наложенные мною чары сокрытия.

Я хочу быстро увести ее в дом, а не стоять вот так у всех на глазах. Но не успеваю.

– Это ты сделала, да? – кричит Мэри-Энн Болт. – Это ты! Чтобы его наказать.

О чем она? Что-то стряслось с Тэдом?

– Когда приходила к нам домой. Ты пришла утром, а он к вечеру заболел. Ты его прокляла!

Она истерически рыдает, указывая на меня пальцем. Сейчас разгар дня, и на Мейн-стрит многолюдно. Не меньше пяти человек слышали ее обвинение.

– Я ничего Тэду не сделала, Мэри-Энн.

Ну… если не считать того, что я ему угрожала.

– Не Тэда. Джейка!

– Джейкоба?

– Он в коме! Майкл Уитмен пришел – и не смог понять, что с ним. У моего мальчика в скорой остановилось дыхание, и теперь какой-то аппарат не дает ему умереть. И ты это сделала, так ведь? Чтобы он замолчал.

Я теряю дар речи. Мне изменяет мое мастерство. Я понятия не имею, что сказать или сделать, потому что хороших вариантов нет. Вокруг нас уже начали собираться зеваки.

– И не только Джейка. Некоторые парни Тэда тоже заболели. Те, кто дежурили на том вечере памяти Дэниела. Только они. Это ты сделала. Ты.

Завизжав и размахивая руками так, словно хочет мне глаза выцарапать, Мэри-Энн бросается на меня.

Я хватаю ее за запястья, чтобы остановить. Она сильная, но собой не владеет и пытается вывернуться. Есть только один способ быстро ее успокоить, но это значит, что я буду воздействовать магией на жену шефа полиции в присутствии свидетелей. Но если я этого не сделаю, непонятно, сколько эта сцена будет продолжаться, привлекая внимание.

У меня нет выбора. Я делаю знак умиротворения – такой, какой применяю против кусачих собак – и бормочу соответствующее заклинание, моля богиню, чтобы фотограф «Сентинел» не прятался за деревом, щелкая нас.

Однако кто-то замечает, как мои пальцы шевелились.

– Магия! – раздается голос из собравшейся на тротуаре толпы. – Ведьма только что ее прокляла!

Какой-то малыш с криком бросается наутек. Кто-то плюется. Я не успеваю вовремя уклониться и неверяще смотрю на пятно у себя на рукаве.

Мэри-Энн немного утихает. Вырывается слабее. Вот только я не знаю, что с ней делать. Несколько зевак последовали примеру малыша и сбежали. Однако оставшиеся придвигаются ближе. Меня охватывает паника. Накладывать чары на них всех посреди Мейн-стрит было бы безумием. Но что мне делать? Еще секунда – и они на меня набросятся.

– Руки прочь от нее, ведьма! – рычит какой-то мужчина, самый смелый из всех.

И в этот момент появляется Бриджит, которая сильно запыхалась, спеша из своего салона.

– Пойдем, Мэри-Энн. Пойдем, посидим. Чего вылупились? – рявкает она на зевак. – Неужели не видно, когда женщина готова упасть в обморок? Тут нет ничего серьезного.

– Это магия, – говорит тот мужчина. Кулак у него стиснут, словно он рад был бы им замахнуться. – Это ведьма сделала.