Семь мужей Эвелин Хьюго

– Сегодня ночным рейсом. Эвелин дала их мне прошлым вечером. Для меня и моего мужа. Все расходы оплачены. Неделя. Мы остановимся недалеко от Монтеверде. Для меня все решила фраза «зиплайн в горном влажном лесу».

– Ты это заслужила, – говорит Эвелин, появляясь на верхней площадке лестницы и спускаясь к нам. Она переоделась в джинсы и футболку, но сохранила прическу и макияж. Выглядит великолепно и в то же время безыскусно. Совместить такое может только Эвелин Хьюго.

– Уверена, что я вам здесь не нужна? Я думала, Моник будет рядом и составит тебе компанию, – говорит Грейс.

Эвелин качает головой.

– Нет, поезжай. Ты так много сделала для меня в последнее время. Тебе нужно немного отдохнуть. Если что-то случится, я знаю, куда обратиться.

– Я могу не…

– Нет, не можешь, – обрывает ее Эвелин. – Ты должна знать, как высоко я ценю все, что ты для меня сделала. Так что позволь мне поблагодарить тебя таким вот образом.

Грейс смущенно улыбается.

– Хорошо, – говорит она. – Если ты настаиваешь.

– Настаиваю. Так что отправляйся домой. Ты весь день здесь убиралась, и тебе наверняка еще нужно время, чтобы уложить чемоданы. Так что давай иди.

Странно, но Грейс не сопротивляется. Просто говорит «спасибо» и собирает свои вещи. Все идет без сучка, без задоринки, пока Эвелин не останавливает ее на выходе и не обнимает.

Грейс, кажется, слегка удивлена, хотя ей определенно приятно.

– Ты ведь знаешь, что я не справилась бы без тебя в эти последние годы? – Эвелин отстраняется.

Грейс краснеет.

– Спасибо.

– Повеселись в Коста-Рике. Оторвись по полной.

Грейс выходит и закрывает за собой дверь, и только тогда я начинаю понимать, что происходит.

Эвелин никогда не позволит тому, что сделало ее знаменитой, стать причиной ее смерти. Никому и ничему она не позволит властвовать над собой.

Эвелин умрет, когда захочет.

И она хочет умереть сейчас.

– Эвелин, – говорю я. – Что вы…

Я не могу заставить себя произнести или даже предположить это. Сама мысль об этом абсурдна. Эвелин Хьюго и самоубийство.

Я представляю, что произношу это вслух, а потом наблюдаю, как Эвелин смеется надо мной, над моим богатым воображением и моей глупостью.

Но я также представляю, что произношу это и слышу, как Эвелин отвечает простым и смиренным подтверждением.

И я не уверена, что готова переварить любой из этих сценариев.

– Да? – Эвелин смотрит на меня. Она не выглядит ни обеспокоенной, ни встревоженной. Она выглядит так же, как и в любой, самый обычный день. – Что?

– Ничего.

– Спасибо, что пришла сегодня. Знаю, ты сомневалась, сможешь ли, и я… Я просто рада, что ты смогла.

Ненавижу Эвелин, но думаю, она мне очень нравится.

Я предпочла бы не знать ее вовсе, но не могу не восхищаться ею.

Что со всем этим делать? И что все это значит?

Я поворачиваю ручку входной двери и выдавливаю несколько слов, составляющих суть того, что у меня на уме.

– Пожалуйста, Эвелин, будьте осторожны.

Она берет меня за руку, коротко сжимает и отпускает.

– Ты тоже, Моник. У тебя впереди исключительное будущее. Ты выбьешь из этого мира все самое лучшее. Я действительно в это верю.

Эвелин смотрит на меня, и на долю секунды выражение ее лица становится понятным. Оно мимолетно и едва уловимо. Но оно есть. И я знаю, что мои подозрения верны.

Эвелин Хьюго прощается.

69

Спускаясь в туннель метро, проходя через турникеты, я все время думаю, не повернуть ли назад.

Постучать в дверь?

Позвонить на 911?

Должна ли я остановить ее?

Я могу прямо сейчас подняться по ступенькам метро. Могу вернуться к Эвелин и сказать: «Не делай этого».

Я могу это сделать.

Мне просто нужно решить, хочу ли я это сделать. Должна ли я это сделать. Правильно ли это.

Она выбрала меня не только потому, что чувствовала себя обязанной мне. Она выбрала меня из-за моей заметки о праве на смерть.

Она выбрала меня, потому что я продемонстрировала уникальное понимание потребности в достойной смерти.

Она выбрала меня, потому что я вижу потребность в милосердии, даже когда то, что составляет милосердие, трудно проглотить.

Она выбрала меня, потому что доверяет мне.

Мой поезд с грохотом въезжает на станцию. Мне нужно войти в вагон и встретить маму в аэропорту.

Двери открываются. Толпа людей выплескивается. Другая толпа втягивается внутрь. Подросток с рюкзаком толкает меня в сторону. Я не вхожу.

Звонок. Двери закрываются. Станция пустеет.

Я стою. Словно замороженная.

Если думаешь, что кто-то собирается покончить с собой, разве ты не пытаешься его остановить?

Разве ты не позвонишь в полицию? Разве не попытаешься сломать стены?

Станция снова начинает медленно заполняться. Мать со своим малышом. Мужчина с продуктами. Трое хипстеров во фланели и с бородами. Толпа собирается быстрее, чем я успеваю отмечать каждого.

Мне нужно сесть на следующий поезд, чтобы повидаться с мамой и оставить в покое Эвелин.

Мне нужно развернуться и пойти спасать Эвелин от нее самой.

Вижу два слабых огонька на рельсах. Поезд приближается. Я слышу его грохот.

Мама может добраться до дома сама.

Эвелин никогда не нуждалась в спасении.