Семья

Я улыбнулась. Этот разговор произошёл месяц назад. Последнюю неделю Катя трудится над «Божественной комедией» Данте.

Я боялась невообразимого смешения – одновременно с родным языком детки учили французский, английский, немецкий языки, Стефан говорил с ними по-арабски. Языки, занятия музыкой и изобразительным искусством, Катькин взрослый, глубокий интерес к искусству, «всеядность» Макса, который интересовался историей, астрономией, анатомией и бог знает, чем ещё. Я боялась огромных объёмов поглощаемой детками информации, боялась перегрузки детской психики. Боялась до тех пор, пока Макс в шесть лет не попросил Серёжу разговаривать с ним по-турецки. Свободного владения пятью языками мальчику показалось мало, в дополнение он решил овладеть тюркской группой языков.

Вместе с интеллектуальным развитием, с раннего возраста я привлекаю деток к труду. Для всех домочадцев установлено правило: если ребёнок хочет помочь, отказывать ему нельзя!

Им было по три с половиной года, когда я привела их в оранжерею «на работу». Предварительно мы разговаривали и о таинственной силе жизни, заложенной в семенах, и о чуде пробуждения семени, о маленьких и нежных ростках и превращении их в большие растения. Детки хотели стать участниками чуда. Поскольку они никогда не видели, чтобы Серёжа занимался «сельхозработой», Макс поинтересовался:

– А папа умеет садить растения?

– Сажать.

– Сажать умеет?

– Папа умеет всё, милый, а чего не умеет, тому быстро учится.

И мой ответ, по-видимому, разрешил остаточные сомнения Макса. А у Кати сомнений и вовсе не было, Катя хотела вырастить сад.

С выбором растений помог определиться Василич. С тем же Василичем детки распланировали свои маленькие огороды. Всего несколько недель спустя исполненная счастьем и одновременно озабоченная Катя прибежала в манеж.

– Мамочка, подожди! – Не дожидаясь, пока я спрыгну с Пепла, она кинулась прямо под его копыта. – Мама, смотри!

Катя раскрыла ладошки, демонстрируя своё сокровище. На каждой ладошке лежал молоденький огурчик с ещё не засохшим цветочком на кончике. Любой из них был больше её ладошки.

– Твой первый урожай, Катя, поздравляю! – Я опустилась перед нею на коленки. – Какие чудесные – ровненькие, крепенькие!

– Мамочка, что с ними делать?

Перед Катькой встала задача огромной важности – разделить свой первый и небогатый урожай между любимыми людьми.

– Съешь.

– Я одна?

– А ты хочешь с кем-то поделиться?

Она кивнула, с сомнением глядя на своё сокровище.

– Они маленькие, на всех не хватит.

– Катюша, ты можешь угощать постепенно, сегодня одного, завтра другого. Огурчики ведь каждый день будут подрастать. Но первый плод ты должна съесть сама.

– Почему?

– Потому что благодаря тебе спящее семя стало ростком, а затем выросло в крепкое растение. Кустик-огурчик знает именно тебя, и именно тебе его дар.

Катя ещё некоторое время размышляла и, вздохнув, объявила решение:

– Один огурчик я с тобой разделю, а вторым угощу папу и Макса. Завтра я угощу деду и Стефана, потом Василича, потом Машу…

Макс разрешил вопрос урожая рационально – снятые со своего кустика огурчики бросил в общую корзину с огурцами.

Сейчас у детей нет «своих» отдельных кустиков огурцов или томатов, они помогают Василичу в оранжерее или на огороде открытого грунта, Катя ходит в курятник собирать яйца, Макс помогает на «ферме» и на конюшне. Катя помогает Маше на кухне, ей нравится готовить, она уже сейчас умеет испечь пирог или торт, да, пока под бдительным оком Маши, но Катьке только девять. Макс учится плотничать, учится у Стефана резьбе по дереву.

Заканчивала борьбу с сорняками я на круглой клумбе перед домом. Я перемещалась по кругу, следом за мной перемещался и Граф, чем ближе к краю клумбы находилась я, тем ближе подползал ко мне пёс. Засмеявшись, я потрепала его за ухо. Пёс приподнялся и успел лизнуть меня в лицо.

– Ну-ну, мальчик! У нас с тобой ещё дел много, нежничать после будем. Нам ещё древесную мульчу рассыпать надо.

Я отправилась в сарай, выстроенный в виде теремка, выкатила садовую тачку, вынесла один мешок с мульчей и услышала сердитый окрик сына:

– Мама, подожди!

Я бросила мешок в тачку и, прикрыв рукой глаза от солнца, наблюдала за приближением Максима. Он не бежал, он широко шагал, и двигался в точности так, как двигается его отец, когда спешит. Волосы, подхваченные кожаным шнурком, опрятно обрамляли лицо и только длинные, ниже плеч, концы их взлетали над плечами. Долговязый и пока нескладный Макс принёс с собой волну воздуха.

– Как чувствовал! – проворчал он. – Почему не позвала? – Догрузил ещё несколько мешков, взялся за ручки тачки и спросил: – Куда? – Я показала направление рукой. – Зачем ты сама поднимаешь мешки?

– Макс, они же не тяжёлые.

Он со вздохом закатил глаза, и я засмеялась.

– Твой папа так же закатывает глаза, когда не может добиться понимания.

Максим взглянул на меня сердито, но за сердитым выражением лица не смог скрыть, что сравнение с отцом ему приятно.