Серый ангел (СИ)

Махнув на прощание рукой, он вышел из бара. Перед баром стояли несколько такси. Когда-то по городу таксовали старенькие раздолбанные “Волги”. Покрышки на них были настолько лысыми, что рисунок протектора уже был практически неразличим, а бампер обычно подвязывался проволокой. При езде они так скрипели и дребезжали, что казалось, вот-вот рассыпятся на ближайшем повороте. Теперь же возле бара стояли три сверкающих, ухоженных “мерседеса” с шашечками на желтых боках. Ну, чем не Европа? — подумал Борис. — Катаемся на “мерседесах”, колбасы дешевой завались — все довольны, “ешь ананасы, рябчиков жуй”.

Водитель такси соответствовал. За рулем сидел, как будто только что из Гарлема, иссине-лиловый негр. Похоже, он один чувствовал себя в этой духовке нормально. Борис даже не удивился. Вот тебе и интернационал, подумал он, пролетарии всех стран в действии.

— Куда едем, фратер? — осведомился таксист на довольно понятном местном диалекте.

— В палату номер шесть, — ответил Борис. — И пояснил в ответ на удивленно-вопросительный взгляд шофера. — В Институт.

Водитель еще более недоуменно пожал плечами, и такси тронулось с места.

Институт располагался километров в десяти от города. Шофер предупредил, что больше пяти минут он ждать не будет. Если Борис вздумает задержаться, то обратно ему придется идти пешком. Таксист заметно нервничал, и по всему было видно, что ехать к Институту ему не хотелось. Борис его успокоил, сказал, что ждать ему не придется. Черт с ним! — решил про себя он, — Обратно доберусь как-нибудь сам. Всю дорогу таксист посматривал в зеркало заднего вида, но Борис не заметил ничего подозрительного. Правда некоторое время от бара за ними следовала одна машина, но как только такси выехало за пределы города, ее пропал и след.

Здание Института представляло собой сверкающий зеркальными стеклами небоскреб, ввинченный в небо на добрые семьсот метров. Несмотря на размеры, оно поражало своей кажущейся легкостью, почти воздушностью. Серый бетонный забор вокруг него выглядел казенным солдатским ремнем, опоясанным вокруг элегантного фрака. Надпись на нем на четырех языках гласила: “Вход только по специальным пропускам ООН”. Единственный проход к Институту лежал через контрольно-пропускной пункт, охраняемый солдатами в камуфляжной форме. Один из них с нашивками капрала и шевроном Международного дивизиона на рукаве подошел к Борису.

— Я могу чем-то помочь, господин Ласаль?

— Мы разве знакомы? — удивился Борис.

— Я читал вашу книгу, господин Ласаль. На обложке есть ваше фото, — ответил капрал.

Борис внимательно посмотрел на него: сероглазый ариец среднестатистической внешности, примерно одного с ним возраста. Положительно, мои литературные труды пользуются популярностью, подумал Борис. Надо попробовать извлечь из этого кое-какую пользу.

— И каково ваше впечатление, мистер?…

Капрал Хенкель, сэр. Я был на Второй Корейской войне, сэр, и в Колумбии. В вашей книге все правда. Обычно в военных репортажах много лжи и официальщины, но у вас, сэр, написано все как есть на самом деле. Мой отец и мой дед были военными, как и я. И я могу сказать, сэр, что война — это дерьмо. Позвольте пожать вам руку, сэр, как солдат солдату.

Эту тираду капрал отбарабанил как рапорт. Борис ошеломленно ответил на его энергичное рукопожатие. Такого он предвидеть не мог. Это было неожиданно и одновременно лестно. Конечно, я писал о том, что видел и что пережил сам, думал Борис, и хоть моя книга о войне, предназначена она, прежде всего людям штатским, мирным обывателям. Тем, на чьи налоги финансируются большинство военных авантюр, с чьего пассивного согласия грязные политики делают на войне состояния. Она адресована им: рабочим, коммивояжерам, финансовым воротилам и студентам, но никак не военным. Уж они-то о войне знают все.

Капрал Хенкель, мне нужно попасть на территорию Института. Как вы знаете, я журналист и я хотел бы написать статью о вашем заведении, — сказал Борис. После этой фразы от былого дружелюбия служаки тут же не осталось ни следа. Без специального пропуска или разрешения администрации это не возможно, сэр. Ничем не могу помочь, — его тон моментально стал сух и официален. Да бросьте, капрал. Вы же не думаете, что я какой-нибудь фанатик-террорист. Окажите услугу, как солдат солдату. Разрешение я все равно получу, просто мне эта бюрократическая волокита вот где, — Борис провел ладонью по горлу. Это невозможно, сэр, — панибратское обращение Бориса возымело обратное действие. Теперь тон капрала по жесткости и твердости мог соревноваться с железобетонной глыбой. Ладно, капрал Хенкель, я не собираюсь вам создавать проблемы, — пошел на попятный Борис. — Я хорошо знаю, что такое присяга, и слово «долг» для меня, как и для вас, не пустой звук.

Слова его звучали довольно искренне, и взгляд капрала чуть-чуть потеплел. Железобетонная глыба дала трещину: на лице военного появилось слабое подобие улыбки.

Я рад, что вы понимаете, сэр. Если вы хотите, я могу предоставить вам машину, чтобы вы смогли добраться до города.