Шмуц

И да, они будто немного похожи. У Шпринцы и женщины на видео темные волосы и большие глаза. У женщины на видео волосы длинные, распущенные, бесформенные, а у Шпринцы, на фото на шкафчике тати, волосы заколоты высоко, красиво, как темный венок. Фотография – все, что от нее осталось. Фотография в куртке ее брата, которого выбрали работать в лагере, а ее – нет. Шпринца, Шпринца.

Рейзл внимательно разглядывает женщину на видео. У нее впалые щеки и тонкая шея, как на фотографиях холокоста, которые Рейзл видела еще в детстве. Рейзл не помнит времени, когда в ее голове не было этих картин – женщин, раздетых и дрожащих, женщин и мужчин, голых и мертвых в ямах, вывернутых конечностей, огромных и пустых глаз. Глаза! Глаза, с мольбой смотрящие в объектив. Вот почему Гитти увидела Шпринцу в порновидео.

Конечно же, эта женщина – не Шпринца.

– Найн

, – говорит Рейзл сама себе, закрывая этот вопрос. Но теперь, когда она нарушила – уничтожила – свое обещание, ею овладевает неодолимое любопытство, оно ведет ее пальцы вдоль маленьких картинок с изображениями пыток – маски, шарики во рту, цепи, намекающие на то, что будет в самом видео.

На одной из картинок женщина в большом черном ошейнике. Ошейник прикреплен к столбу толстой металлической цепью, Рейзл никогда ничего подобного не видела на настоящих людях, только на рисунках, показывающих, как израильтяне страдали в рабстве в Древнем Египте. Это изображение заставляет ее остановиться. Заставляет нажать на видео.

Когда видео разворачивается на весь экран, Рейзл видит, что женщина лежит на животе на голой деревянной платформе. Цепь натянута, поэтому спина женщины изогнута, а голова держится прямо. Ее запястья и лодыжки тоже связаны сзади, той же цепью привязаны к столбу за платформой.

Какая же она худая! Ярко выраженная ключица над скромными титтес сразу бросается в глаза. У нее узкие плечи, как у ребенка. Другая женщина, более цафтиг, стоит рядом в черных сапогах на высоком каблуке и в облегающем черном костюме – ее большие титтес и широкие бедра будто обтягивает вторая кожа. Она ходит вокруг платформы и бьет хлыстом тухас

рабыни, которая от каждого удара вздрагивает, позвякивая цепью. Но рабыня улыбается иногда, когда женщина с хлыстом перестает хлестать и нежно поглаживает рукой в перчатке то место, по которому только что ударила. Похоже, это важно; Рейзл вглядывается в лицо женщины, чтобы найти зависимость, зацепку, заставляющую губы изогнуться в готовности или желании.

Женщина с хлыстом останавливается, отстегивает вторую от столба, помогает ей сойти с платформы и за цепь ведет к задней стене комнаты. Где они? Что это за стена? Там нет мебели, нет ничего для спальни, кухни, кабинета. Они существуют вне пространства, вне времени. Без этих стандартных маркеров порноместа и порновремени Рейзл становится не по себе. Чем все это кончится? А вдруг не кончится? Женщина с хлыстом прикрепляет связанные запястья рабыни к крюку над ее головой. Она болтается, ее тонкое голое тело растянуто, и Рейзл вся напрягается от страха. Это не Шпринца. До Освенцима у Шпринцы было круглое лицо, полное тело. У этой женщины огромные глаза, впалые щеки, взгляд рассеянный. Какие же у нее крошечные титтес! Два почти плоских круга с темными пятнами сосков. Пустой пупик. Ее тазовые кости сильно выпирают, голая кожа под ними испещрена красными полосами.

Что бы ни произошло дальше, это будет ужасно. Настолько ужасно, что Рейзл не может представить, и она смотрит, чтобы узнать, что же это будет.

Хлыст ударяет титтес рабыни, Рейзл зажмуривается. Она непроизвольно сжимается, обхватывая собственные титтес.

Теперь она понимает, что за клятву она дала. Вот что заполнит ее жизнь, если она не прекратит смотреть. Глядя на клавиатуру и стараясь избегать экрана, Рейзл закрывает видео. Больше никаких пыток! В интернете тоже могут быть стены. Некоторые видео останутся за пределами этих стен. Она печатает слова, то, что хочет увидеть, нежный шмуц

, и находит: женщина с длинными каштановыми волосами и темными глазами в прозрачной цветочной блузке, ее титтес тоже будто цветы под блузкой; мужчина снимает с нее блузку и дотрагивается до ее титтес, словно это драгоценности, хрупкие, как стекло. Он целует их, женщина закрывает глаза, а Рейзл расслабляется на кровати, отпуская компьютер. Видео играет само по себе рядом с ней, так что Рейзл не нарушает обещание – она ничего не смотрит, ее глаза закрыты, ее руки внизу, правый средний палец ходит по кругу, слегка надавливает, будто она хочет стереть клитор в плоскость, но он упрямый маленький штейнделе, хочет больше, хочет быстрее и посылает волны к ее липпен, они образуют букву «О», вытянутую «О», длинную «О», ой-ой-ой. Она входит в ойсе-мукем левым средним пальцем, глубоко в лох

обводя мягкие края – мит фингер снаружи, мит фингер внутри, – давит сильнее, штупая, будто пытаясь сделать кольцо, пройти сквозь кость и плоть – и ойййййййй.

Декан зейде