Шмуц

Другой потной ночью Рейзл снится, что она снова идет в кабинет декана. Она застенчиво стучится в дверь, не представляя, что может сказать, чтобы изменить ситуацию. Что убедит его забыть про ее двойку, восстановить ее на курс? Ей нечего сказать. Но она в отчаянии, она хочет восстановиться больше всего на свете, хочет снова чувствовать себя собой. Занять место студентки в колледже, то есть свое место в мире. Он должен пустить ее обратно.

Рейзл толкает дверь – она была чуть приоткрыта, значит, он внутри, готовый принимать студентов, – и входит. В кресле декана сидит зейде. Похоже, он только что проснулся. Она тут же извиняется и порывается уйти, ведь она его разбудила! Но он машет рукой, чтобы она вошла. Он слишком стар, слишком близок к смерти для этих любезностей. Он улыбается и рад ее видеть! За его головой возвышаются шкафы с полками сфурим, с двумя комплектами Талмуда, Бавли и Йерушалми, и книгами-комментариями. Шкафы со священными текстами не просто простираются от пола до конца стены, они заходят выше, на потолок, корешки висят над зейде, чтобы он мог с легкостью вытащить нужную книгу. «Что удерживает их на потолке?» – Этот вопрос висит между строк в воображении Рейзл. «Эмине, – молча отвечает зейде, передавая ей свои мысли. – Вера».

Рейзл садится. Она чувствует, что книг становится больше, над головой зейде появляются новые ряды. Книги поглощают огромное количество кислорода, из-за них в кабинете тепло и пыльно. Рейзл не боится, что книги на нее упадут, но нос из-за них чешется.

– Азиза, – говорит зейде.

Рейзл накрывает облегчение: декан зейде сейчас все исправит, исправит это недоразумение, опустившее ее до двоечницы. Зейде снимет с нее наказание, конечно, снимет! Но стоит зейде на нее взглянуть, как ее уверенность улетучивается. У него трясутся руки, и ей страшно видеть его дрожащие пальцы. Как же он может ей помочь? Это ему нужна помощь. Это она должна о нем заботиться, оставить свои дела в стороне и помогать ему, ухаживать за ним. Ему нужно, чтобы она оставила шмуц. Тогда его руки перестанут дрожать, тогда он не умрет!

– Ну, Рейзеле? – говорит зейде. У него мало времени.

Тут Рейзл думает: а знает ли он вообще о ее ситуации? Вдруг эти вести обошли декана-зейде стороной? Неужели ей придется рассказать ему эту ужасную историю и про двойку, и про все почти двойки? Ей придется рассказать, что ей временно нельзя посещать занятия, и попросить его это исправить? Придется пообещать ему, как Гитти, что она бросит смотреть порно? И нарушить этот обет, как она нарушила данный Гитти, как забросила учебу? Она совсем теряет дух.

– Шейфеле

, – говорит декан-зейде. Смотрит на нее с любовью выше любой другой любви. На его маленькую овечку.

Гониф

Однажды вечером Рейзл возвращается домой – в такое время, в которое вернулась бы с пар, хотя на самом деле она просто отсыпалась в библиотеке.

– Раййййзл! – Тати потрясает в воздухе письмом, перед ним на столе лежит открытый конверт. Это странно. Это плохой знак. Тати обычно не читает письма. Мама забирает всю почту из коридора, запихивая погнутый ключ в почти сломанный замок, чтобы их отсортировать: предложения сделать пожертвование, письма от правительства, письма из синагог, иешив и комитетов скромности – настоящего правительства. Приглашения на благотворительные ужины и смихи. Мама платит, выбрасывает, переживает, защищает, протестует. Раз письмо оказалось настолько плохим, что она решила показать его отцу, значит, все и вправду очень плохо.

– Ты не ходила в колледж? Ты все завалила? – Он будто сомневается, но, когда она не отвечает, не опровергает обвинение, начинает злиться.

– Воровка! – кричит он. – Гониф!

Письмо, как злой голубь, хлопает белыми крыльями. Вот бы оно улетело, вырвалось через окно и поднялось к небу! Но тати вцепился в него мертвой хваткой.

– Ты крадешь наши деньги, наше время. Думаешь, можно просто не ходить туда, когда не хочется? – он тыкает в письмо пальцем. – Ты все нам вернешь. За каждый день, – он наклоняется, обдавая ее горячим дыханием. – Посмотрим, как ты хорошо считаешь. Скажи, сколько ты мне должна за полгода потерянных зарплат, когда ты могла работать полный день.

Он ждет ответа, и по его молчанию Рейзл понимает: он это совершенно серьезно.

– Мне надо посчитать, – говорит она.

– Пожалуйста, – он вытягивает руку, будто приглашая ее в собственный дом. – Но сначала… – указывает на ее рюкзак, – оставь это здесь. Подсчеты теперь будешь делать в голове.

Рейзл совершенно не собирается снимать рюкзак, она не двигается, но тати срывает лямки с ее плеч. Она совершенно не двигается, не помогает ему, не пытается его остановить. Он ставит ноутбук на стол и хлопает по крышке.

– Теперь это мое!

Рейзл отчаянно надеется, что сейчас из кухни покажется мами и поможет ей, защитит ее, заберет ноутбук у тати. Но после беды с Гитти с чего это мами хотеть, чтобы у Рейзл был компьютер? Мами стоит к ней спиной и что-то напевает себе под нос, занятая готовкой.

Почему