Шмуц

Рейзл встает и направляется к двери. Но не выходит. Она выключает свет. Стоит в тени, в полутьме. Свет исходит лишь от настольной лампы с зеленым плафоном. В ее свете блузка Подгорец почти прозрачная; Рейзл видит очертание ее правой руки под тонкой тканью. Лицо Подгорец темное, Рейзл чувствует, что она сама темная, она чувствует свое тело, но не видит его. Пока не включается свет.

Взмах ее руки – и в комнате снова светло.

Она дергает выключатель вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, вверх…

Улитка в костюме

Сваха, должно быть, почуяла страх, исходящий от матери, потому что следующий парень, которого она им отправила, – просто скользкая улитка в костюме.

– Я хотел бы увидеть тебя еще раз, – говорит он, хотя они только что увиделись в первый раз и едва успели приняться за свою газировку. У него дергается губа, но не от какого-то плотского желания. От чего же? От жуткой стеснительности. До этого момента он старался не смотреть ей в глаза, и она уже решила сказать мами, что свидание прошло неудачно, что она совсем ему не понравилась.

Но тут Хаим Лейб говорит:

– А ты бы этого хотела?

Этого у нее никто раньше не спрашивал, ни мужчина, ни женщина. Она наблюдает за его полными, подвижными, бледными губами, проглядывающими сквозь тонкую бороду, которые задали этот вопрос. Ты бы этого хотела? Вопрос прозвучал так, будто у нее за спиной камера, будто кто-то наблюдает, чтобы узнать, чего она хочет.

Но вокруг никого нет. Только этот тощий парень в пальто, которое явно ему велико.

Его вопрос открывает дверь в ее сознание: чего она бы вообще хотела? Перед ней столько вариантов в этом огромном мире, имитирующем интернет, со всеми его фантазиями и возможностями, положениями и приспособлениями, музыкой и картинами, книгами без Б-га, книгами, которые не являются ни словом а-Шема, ни его интерпретациями. Мир предлагает бесконечное множество вариантов – но не ей. Ей предлагается лишь этот конкретный мальчик, его трясущаяся губа, его заляпанный воротник и нелепый костюм. В ответ на вопрос: «Ты бы этого хотела?» – она опускает глаза, но говорит: «Да».

– Да, я бы очень этого хотела.

– Барух а-Шем

, – уголки его губ поднимаются. Улыбка насквозь прожигает ее сомнения. Она дала этот ответ, чтобы его спасти.

* * *

Рейзл ерзает в кресле. Места, которые она в прошлый раз расковыряла, заклеены небольшими каштановыми заплатками. Это кресло никогда не казалось ей особенно удобным, но сегодня оно даже хуже обычного. Жесткое, бугристое, угловатое, уже отслужившее миллиону тухасов, прежде чем Рейзл впервые в него опустилась. Тухасов, отчаянно скачущих на нем в поисках забвения. Тухасов, вдавленных в это кресло под гнетом печалью.

Она думала, что больше никогда здесь не окажется. Была уверена, что не вернется! Но она совершила колоссальную ошибку – сказала «да» Хаиму Лейбу, и теперь он будет чего-то ожидать, но ей нечего ему дать. Кто-то должен помочь ей выбраться из этой ситуации.

Бросить терапию так же сложно, как бросить порно.

– Что-то не так, Рейзл?

– Нет, – говорит она. Все нормально. Плотный бугорок, пространство между ногами других людей, сидевших в кресле, будто бы дразнит Рейзл. Она сжимает бедра вокруг него.

– Хаим Лейб, – наконец говорит Рейзл. – Я ему не понравлюсь.

– Почему ты так считаешь? – спрашивает доктор Под, ласково, будто давит на синяк, но не хочет сделать слишком больно, только чуть-чуть, чтобы показать – синяк есть.

– Ну правда. Точно не понравлюсь. Он такой хасид, слишком хасид для меня. Я не смогу притворяться…

Она замолкает.

Ей на глаза попадаются дипломы доктора П. Постер в раме, на котором изображены вянущие и выпадающие из вазы желтые цветы. Всякие цацки, на которые она уже смотрела сотни и сотни минут. Тысячи.

– Он увидит меня насквозь.

– Постой, Рейзл, что ты хотела сказать? Что ты не сможешь? «Притворяться»? Ты думаешь, он захочет, чтобы ты притворялась в постели?

Когда Рейзл впервые заметила, что женщина в порно притворяется – она посмотрела прямо на Рейзл, а не на мужчину, стоная «о-о-о», – Рейзл инстинктивно захлопнула ноутбук. Женщина ее увидела. Ее поймали с поличным. Рейзл понадобилась минута, чтобы успокоиться, чтобы убедить себя, что женщина никак не могла ее видеть. Она снова открыла ноутбук, и женщина была там, с застывшей улыбкой, с немигающим взглядом. Тогда Рейзл поняла, что секс – притворство, или, по крайней мере, это можно сказать об удовольствии. Оно специально создается в видео – для зрителей. После этого осознания, видя женщину или женщин, которым будто бы хорошо, Рейзл всегда чувствовала сомнение.

Ты этого хочешь?

Нельзя дать точный ответ – она все-таки не знает ни что нравится ей, ни что нравится женщинам в видео.

Люди в браке тоже притворяются? Сколько женщин вышли за своих Хаимов Лейбов и теперь говорят: «О-о-о-о-о»? Или ничего не говорят, но втайне желают чего-то другого. Жалеют, что сказали «да», когда хотели сказать «нет».