Сирийские мистики о любви, страхе, гневе и радости

Хвалите Господа, все народы, прославляйте Его, все племена; ибо велика милость Его к нам, и истина Господня [пребывает] вовек. Аллилуия[102].

Ты можешь прочесть только его, но, главное, делай это регулярно, и это поможет тебе преодолеть состояние уныния, поможет тебе в конце концов запустить какие-то шестеренки и найти силы, чтобы делать какие-то более существенные дела. Еще он говорит: «Найди какую-то фразу, может быть, стих из Библии, который будет тебя поддерживать. Если нужно, повторяй его неделю или месяц вместо всех молитв, главное, что он будет служить для тебя источником вдохновения». К слову, о молодых родителях: я это использовал в своей жизни еще до чтения Иосифа Хаззайи. Вот что я заметил: допустим, у меня реально нет ресурса общаться с детьми – я думаю, что мне нужно написать статью, сделать кучу дел по работе. Но если я сформулировал хотя бы одну фразу, выразил какую-то новую мысль в нескольких строчках, этого уже достаточно. Или, например, я открываю клинопись новоассирийскую и запоминаю, как пишется очередной клинописный знак, прокручиваю это в голове – и всё, я занят чем-то. И я могу играть с детьми уже без мысли о том, что я разрываюсь между важной для меня работой и не менее важным общением с ребенком. Вообще, у мистиков есть важная мысль, которая часто шокирует их христианских читателей. Я бы определил ее как сакральный эгоизм. Они придавали большое значение одиночеству человека, его необщению с родственниками. У Симеона Нового Богослова, греческого автора, сравнимого с сирийскими мистиками по содержанию сочинений, я нашел такую мысль: ближний твой, которого ты должен возлюбить, – это в первую очередь твоя душа[103]. Меня шокировало, как он переменил эту мысль Иисуса изначальную. И если говорить о родительстве, о состоянии, когда у тебя должен найтись ресурс на другого человека, здесь этот эгоизм может хорошо сработать. Иосиф Хаззайа говорит: «Ты не можешь передать что-то (он говорит это о сокровищах Отца своего Небесного) другому человеку, если у тебя самого этого нет». И он совершенно парадоксальным образом излагает притчу о менеджере-обманщике. Знаете, есть такая притча в Евангелии от Луки?

Филипп: О менеджере?

Максим: О менеджере. Ее называют притчей о неправедном управителе, но по сути дела это жулик-менеджер, которого решил уволить его хозяин за то, что тот время от времени у него подворовывал. Менеджер зовет всех должников своего хозяина и говорит: «Сколько ты ему должен? Бери расписку, садись, давай переделаем, напишем, что ты должен ему в два раза меньше». И он встречается с несколькими должниками хозяина и просто подделывает все их документы. Чтобы они потом по дружбе за это благодеяние его приняли на работу. Это очень смешно звучит в притче: «Копать не могу, просить стыжусь»[104]. А дальше Иисус говорит парадоксальную вещь: «И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде»

[105]. Это самая загадочная притча Евангелия, однозначного толкования ей нет. Иисус вообще любил парадоксы, но это место – совершенная загадка. Попытки ее истолковать все время наталкиваются на какие-то подводные камни. А вот Иосиф Хаззайа как раз очень ясно ее понимает. Он вообще часто обращается к образу домоправителя – раббайты (rabbaytā

). Согласно жизнеописанию Иосифа, он сын персидского зороастрийского мага, был взят в плен и продан в рабство, будучи семилетним мальчиком. Хозяин-мусульманин обратил ребенка в ислам, а со временем сделал юного перса своим домоправителем[106]. Так вот, у Иосифа Хаззайи только мистик может по-настоящему понять ту притчу Христа, ведь мистик – это как раз такой управитель, который растрачивает сокровищницу Бога и поддерживает других людей.

Филипп: Опять вспоминается Пастернак:

…Как будто вышел Человек,

И вынес, и открыл ковчег,И все до нитки роздал[107].

Максим: И этот человек, мистик, может делать так потому, что Отец ему как сыну дал такое право. Но если у тебя нет доступа к этой сокровищнице, то ты и другому ничего не сможешь дать. И тут я, воспользовавшись поддержкой сирийских мистиков, скажу как отец четверых детей: творчество или какое угодно вдохновляющее дело – это даже не право, а необходимая производственная обязанность любого родителя (да, наверное, и любого человека вообще).

Филипп: Но ведь очень часто человек бывает настолько усталым, что никакой новый клинописный знак не спасет. Более того, на него просто нет сил, хотя человек и может понять, что в далекой перспективе это то, что дает ресурс. Например, у матерей-одиночек. Да у кого угодно, на самом деле.