Сирийские мистики о любви, страхе, гневе и радости

Максим: Мы видим примеры очень трогательной дружбы, они писали друг другу письма, в которых выражали свою любовь. Исаак Сирин в письме своему другу Ишо-Зеха говорил о горячей любви к нему, которая такова, что Исаак даже беседует с ним во сне по ночам. И в продолжение добавляет: «Ибо любовь постоянно переступает предел: это то, что сам ты тоже желал обрести»[124]. Или вот мар Шамли, вероятно ученик Иосифа Хаззайи, переживает в начале своего послания, что давно не писал писем: «Моя душа этого жаждет и чает, и, если бы это было возможно, я бы ежедневно писал тебе письмо, ибо сам Господь мне свидетель, что я говорю истину. Если бы у меня была бы и тысяча духовных чад, то любовь к каждому из них не превзошла бы у меня того, что принадлежит тебе, и все вместе они не заполнили бы место твоей любви»[125]. Здесь для «любви» употребляется арамейское слово рэхмфа, связанное, в частности, с сильной эмоциональной привязанностью.

Филипп: А нет ли здесь противоречия? Только что мы осуждали старца, который предпочитает молодых учеников, и говорили о необходимости равной заинтересованности во всех людях. И вот мы читаем эти безумно красивые письма, и в них явно чувствуется, как автор выделяет своего друга среди остальных монахов.

Максим: Дело в том, что в сирийском есть два основных слова для любви: рэхмфа (

reḥmṯā) и хубба (ḥubbā). Термин хубба более общий, за ним стоит такая же широта, как и за нашим словом «любовь». Говорим ли мы о симпатии, или о страсти, или о ровном внимательном отношении к другому человеку, это слово нам подойдет. А рэхмфа всегда подразумевает сильную вовлеченность. Это динамичное чувство к человеку, которое хочет расти и проявляться. Когда на сирийский переводили греческих философов и богословов, слово «эрос» часто передавали как рэхмфа.

Филипп: О, это похоже на моего любимого Блаженного Августина. Его молодость была бурной, и он знал, что такое эротическая любовь, не понаслышке. А потом он обратился, стал епископом, принял целибат. В своих трудах он предлагал жестко различать низменную, плотскую любовь и любовь к Богу. У него тоже есть два слова для любви: caritas и cupiditas. Caritas

 – это любовь к Творцу, cupiditas – любовь к творению, одно направлено к вечному, другое – к временному[126].

Максим: Да, это похожее разделение. При этом вовлеченность, стоящая за рэхмфой, тоже может иметь отрицательные коннотации. Например, «стяжательство» по-сирийски обозначается выражением рэхмаф кэспа (reḥmaṯ kespā), то есть «влечение к деньгам» (ср. славянское «сребролюбие»).

Филипп: Стало быть, несмотря на принцип равного отношения к каждому человеку, мистикам было хорошо знакомо то «динамическое чувство», о котором вы сказали?

Максим: Да, но вовсе не обязательно это чувство менее подлинное. Любовь-рэхмфа – это такой отклик на открывающуюся тайну человека. Помните, как в первую нашу встречу мы говорили о том, чтобы не достраивать в воображении образ другого человека?

Рэхмфа – это как раз любовь без достраивания. Это любовь к человеку вообще и любовь именно к тому человеку, который доверился тебе и открыл свой мир. Это чувство личное и направлено оно на личность.

Филипп: И снова я возвращаюсь к вопросу из моей школьной тетради. Выходит, что сирийский аналог эроса, рэхмфа, необязательно связан с сексуальностью и «романтическими отношениями»?

Максим: Да, рэхмфа – необязательно влюбленность. Поэтому, если вопрос ваших школьных друзей перевести на арамейский[127], он потеряет ту напряженность, которую имеет в русской версии. Сами слова «любовь» и «дружба» в сирийском однокоренные: рэхмфа (reḥmṯā) и рахмуфа (rāḥmūṯā

). И мне кажется, это имеет смысл, потому что у любви к возлюбленному/возлюбленной и любви к другу/подруге, в сущности, один корень – обе они основаны на вовлеченности и принятии другого, на рэхмфе.

Филипп: А помните, когда мы говорили о любви к ближнему, вы упоминали слово, очень похожее на рэхмфу, обозначающее «похоть», «вожделение»?

Максим: Рэгфа (regṯā), да, это слово обозначает вожделение, в том числе сексуальное. Рэхмфа может быть связана с сексуальностью человека, но в первую очередь это персональная любовь. А рэгфа – это в первую очередь половое влечение. И для сирийских мистиков большое значение имело преобразование рэгфы в изумление. То есть, как мы с вами уже говорили, сексуальное влечение не подавляется, а используется мистиками как необходимая сила для восхождения по лестнице созерцаний.