Сказки и легенды пушкинских мест

Филипп Петрович Во́лков,

68 лет, неграмотный крестьянин дер. Стриго́во, у озера Белогу́ль, относившейся к Новоржевскому у. и затем вошедшей в состав Пушкинской волости (ныне Пушкинского р.). Называется также и „Макаве́йский“. Просит звать себя: „товарищ Волк“. „Волком“ зовут его и в народе. Бодрый, подвижной человек, кажется гораздо моложе своих лет. Проживал с женатым молодым сыном и подростком-мальчиком. С 10 до 25 лет Волков жил в чужих людях в разных местах данной округи „по работникам и по кучерам“; потом долго служил полесовщиком. Умен, любезен в обращении и красноречив. О нем говорили: „На язык он пробойный“. — „Он у нас языком пространный, на словах его не поймаешь, и по учреждениям и везде может говорить“. Охотно вспоминал и рассказывал как гулял на богатых купеческих свадьбах, приглашенный в качестве сказочника. Песен не знает, хотя отец и мать были хорошие песенники, но большой мастер плясать. Сказки свои Волков рассказывал с воодушевлением и, повидимому, с некоторой свободой в обрисовке подробностей, влагаемых в один композиционный план. Он нисколько не затрудняется разделять сказку на небольшие фразы и предложения, удобные для записи, но в этом случае, конечно, он рассекает сложные синтаксические сочетания на части, невполне соответствующие первоначальному целому, вообще теряет настроение, лишает рассказ стилистических украшений, создает упрощенные формы речи и даже пропускает целые сказочные формулы. Так, при записывании он сказал мне: „родили мальчиков“. Первоначально, когда я только выслушивал эту сказку, за этим следовало: „голос в голос, волос в волос, рост в рост“, что чрезвычайно важно для дальнейшего рассказа. Волков — рассказчик с темпераментом, горячность которого умерена опытом и обдуманной обработкой текста. Его художественный жар поднимается и опускается в соответствии с ходом повествования. С наибольшим оживлением и выразительностью он произносит диалоги своих сказок. Переживания, однако, настолько его увлекают, что он иногда сбивается с формы третьего лица и начинает говорить от первого. Из всех сказочников Пушкинской волости, вообще дающих довольно разнообразный материал в отношении формы построения стиля и языка сказки, Волков привлекает особенное внимание как свободной разработкой повествования, так богатством и мастерством использования стилистических приемов и средств языка. Не думаю, что в нарисованных им картинах отражается его личное творчество. Чувствуется, что сзади его стоит особая стилистическая школа, которой он является свободным и талантливым представителем. Жанр Волкова — длинные, занимательные сказки. Распространение текста достигается у него не искусственным сцеплением разных повествований и сказочных мотивов в один продолжительный рассказ. Для него немыслимо, например, наивное неискусное соединение басни Крылова с традиционной сказкой, как это мы видели в сказке Алеши Михайлова. Вся длинная первая сказка уложена без труда в традиционную схему о двух сказочных богатырях, родившихся от вкушения чудесной щуки. Старая схема даже сокращена и лишилась своей обычной тройственности. И при двух богатырях материал для повествования получился настолько значителен и сложен, что присутствие третьего богатыря оказалось излишним. Притом сказка приобрела больше естественности, так как матерями действующих в сказке богатырей явились только женщины.

Правда, что во 2-й большой сказке Волкова соединились две разные сказочные схемы: новейшая повесть со старой сказкой, но сплетение их сделано так искусно, и элементы 2-й схемы так естественно вторглись в 1-ю, что механического соединения совсем не чувствуется, и тип разгульного, находчивого солдата, в неизменных ему чертах благодушия и порядочности при колебаниях счастия и неудач, сохранен единым и целостным от начала до конца повествования.

Обращаясь к средствам удлинения рассказа в сказках Волкова, мы находим в них три основные условия: 1) чрезвычайно умелое и находчивое расширение самой схемы повествования вытекающими из нее логическими и художественными подробностями; 2) мастерское использование художественных традиционных формул описания и повествования; 3) необыкновенное развитие диалога в повествовании. Вежливые разговоры, как их представляет себе умный, бывалый человек, кучер и полесовщик, — отличительная черта сказок Волкова.

В языке этих сказок много поэтических элементов: не только часто встречаются художественные эпитеты, фигуральные и переносные выражения, но нередко являются и ритм, и рифма: „Мне вас бог не давал, и скробности я не видал; ...бог вас создал, и большую скробность я принял“. „С ронными попростились, в путь-дорожку пустились“. „Мне не век вековать — одну ночь ночевать“ и т. д. Из фигур обращу внимание на красивый оборот „единоначатия“: „В онно время кушали, в онно время отяжелели, в онно время носили, в онно время родили“.