Сказки и легенды пушкинских мест

№ 45. Иван-царевич и Иван-служанкин. Подобные сказки приведены у Афанасьева под №№ 76 и 77. Наш вариант своеобразного содержания и изложения. В нем мы видим объединение разных сказочных повествований, на стиле и языке которых, а частью и на комбинации, заметно отразилась индивидуальность сказочника. Со сказками Афанасьева (№№ 76 и 77) наша сходится лишь по началу, повествующему о чудесном зачатии героев от вкушения необыкновенной щуки. Следующий эпизод — спасение героем царевны от змея и женитьба на царевне — мы видим у Афанасьева уже в других сказках: № 85 (избавление без женитьбы), №№ 92, 104, 118 (избавление и женитьба, но с препятствием со стороны коварного водовоза или другого лица, присваивающего себе победу), № 119 (женитьба без препятствий). Для следующих звеньев в цепи повествования мы весьма затрудняемся указать близкие параллели в известных сказочных текстах. Здесь еще более чувствуются элементы недавнего местного творчества и введение в повествование редких сказочных мотивов. Такова история женитьбы героя. В ней намеренно запачкавшийся победитель радостно встречается царевной подобно тому, как пьяный и грязный Иван-купеческий сын любезно принимается Настасьей Прекрасной, чем герой сказки выигрывает большой заклад у богатого купца (Афанасьев, № 127а; Андреев, 303, 300 А,* 313 I).

№ 46. Лиса и волк. Сказка рассказана Волковым в разговоре с домашними как иллюстрация одной мысли об обмане. Записана мной конспективно на память. См.: Рудченко, Народные южнорусские сказки, I, № 11. У Андреева нет.

№ 47. Солдат и царская дочь. Третья сказка Волкова еще более отличается своеобразием содержания и комбинаций. Во-первых, она является сложением бытовой повести об умном пьянице-солдате с традиционной волшебной сказкой о похищении царевны волшебником и возвращении ее хитроумным героем, которому обещана ее рука. Затем сказка осложняется выступлением на сцену злодея-обманщика, отнимающего временно у победителя его невесту, и странствиями и приключениями героя, в которых он получает волшебные средства для овладения потерянной царевной и наказания обманщика. Благополучная женитьба героя не оканчивает повествования: как и в первой сказке, он уезжает в лес на охоту — невеста его похищается волшебником, и он снова приступает к ее разыскиванию, которое заключается опять в борьбе с значительными затруднениями и препятствиями, преодолеваемыми собственно его волшебным конем. Сам же герой от начала до конца является только сметливым человеком, который лишь умеет использовать готовые волшебные силы и средства; так что с этой стороны вся наша длинная сказка сохраняет реальную основу, около которой создатели текста выткали сложную ткань повествования — в первой части, с пьяницей-солдатом, тоже совершенно реальную, во второй, с искателем и обладателем царской дочери, волшебно-фантастическую с традиционными элементами народных волшебных сказок. Относительно близкий вариант у Азадовского (Русская сказка, № 8: „Освобождение царской дочери солдатом-прапорщиком“). Отдельные мотивы: 1) Солдат пишет обманные письма родителям для получения денег (Смирнов, № 354). 2) Царевна, перескочившая через буфет и начавшая целовать штаб-капитана, напоминает былинную Настасью, жену Добрыни, которая, увидевши первого мужа, „хочет прямо скочить — избесчестить столы“ (Сборник Кирши Данилова, изд. 1901 г., стр. 84). 3) Похищение волшебного меча во время купанья его владетеля несколько напоминает обычный сказочный прием — похищение сорочки у купающейся красавицы-волшебницы. 4) Возрождение коня из своего пепла и из пепла быка, в которого он обращался, напоминает возрождение из пепла благодетельного бычка, коня, собачки и яблоньки, спасающих героя сказки (Афанасьев, № 117). 5) Волшебный конь, превращение в селезня (Записки Красноярского Подотдела, I, вып. 2, № 27, конец). Еще ближе к нашему тексту конец старой сказки „Об Иване Пономаревиче“ (Памятники старинной русской литературы, СПб., 1860, стр. 321—322). В конце и в тексте нашей сказки много особых подробностей (Андреев, 301 С, 400).

СКАЗОЧНИКИ И СКАЗКИ БОЛДИНСКОГО РАЙОНА

По записям и наблюдениям во время поездки, летом 1928 г. в село Большое Болдино и его окрестности, б. Лукояновского уезда, б. Нижегородской губернии, ныне Горьковской области

XI