Слепящий нож

Извлекать цвет из люксина – ужасно невыгодное занятие. Люксин испускает свет лишь потому, что был извлечен с изъяном, так что если из него и удастся извлечь корректные желтые тона, то лишь благодаря спектральному рассеиванию, и даже тогда возможность этого будет определяться лишь степенью одаренности и мастерством извлекателя. Однако Дазен и не пытался создавать что-либо полезное, ему просто хотелось вновь попробовать желтый на вкус.

Желтый проник в него медленным круговоротом, и после шестнадцати лет воздержания это было просто великолепно. Он тут же почувствовал, как его сознание становится яснее, четче, и понял, что способен продолжать. С осторожностью.

Одно лишь то, что Гэвин не устроил никакого подвоха с этим факелом, еще не означало, что он не расставил ловушек в туннеле. Даже если ему не приходило в голову, что его брат может выбраться этим путем, он должен был позаботиться о том, чтобы никто не обнаружил проход с того конца. Да, надо действовать осторожно.

«Спасибо тебе, желтый».

Ощущая прилив энергии, Дазен двинулся дальше.

Не прошло и трех минут, как лучи люксинового факела осветили вход в какое-то помещение. Дазен замедлил шаг.

– Тут-то он тебя и достанет, – сказал мертвец.

– Заткнись, – прошипел Дазен.

Он исследовал все в мельчайших деталях – стены туннеля перед входом, пол, потолок, – куда только мог проникнуть его взгляд, во всех возможных диапазонах. Его сердце колотилось как бешеное; однако он не увидел ничего – никаких скрытых пружин, потайных петель, натянутых нитей, подозрительных отверстий в стене, готовых плюнуть в него чем-нибудь смертоносным. Дазен медленно продвигался вперед. Можно было не торопиться: факела хватит еще надолго.

Хотя, разумеется, в любой момент мог появиться его брат.

Помещение имело около десяти шагов в длину и ширину. Здесь располагался маленький столик, маленький стул и маленькая кушетка. Никакой еды, впрочем, не было. Должно быть, в этой комнате Гэвин отдыхал, пока сооружал темницу.

С каждым шагом Дазен пристально смотрел, куда ставит ногу.

– Говорю тебе, тут-то он тебя и достанет, – повторил мертвец. – Давай, располагайся, ляг на эту кушетку. Спорим, ты с нее никогда не встанешь?

Дазен даже не прикоснулся к кушетке. Он в любом случае не собирался здесь спать, учитывая, что люксиновый факел продолжал медленно выгорать. Глиняные крышечки он выбросил – даже не подумал оставить их при себе, черт! Глупая ошибка. Впрочем, у него все равно не было ни карманов, ни свободных рук, чтобы их нести. И все же…

На дальней стене что-то поблескивало, непосредственно над устьем следующего туннеля.

– О, ну конечно, давай, иди погляди, что там блестит! Это ведь никак не может быть ловушкой! – подначивал мертвец.

– Почему бы тебе не остаться здесь, а я дальше пойду один? – предложил Дазен. – И мы оба будем счастливы.

– Да сколько угодно! Это же не я разговариваю сам с собой. Ты можешь оставить меня в любой момент, как только будешь готов.

– Иди к черту, – сказал Дазен. – Это над входом в туннель. Мне все равно в ту сторону.

Тем не менее он двинулся с опаской. Здесь было проще простого зациклиться, перейти на туннельное зрение…

– Ха! Каламбурчики!

«Что? А-а…»

– Отвяжись.

Дазен несколько раз моргнул, протер глаза, внимательно уставился в пол, тщательно выбирая каждый шаг. Если он будет двигаться в таком темпе, то никогда не выберется отсюда, но в данный момент темп был оправдан. С какой бы насмешкой ни говорил с ним мертвец, в его словах был определенный смысл.

Что бы там ни блестело, оно находилось непосредственно в скале. Может быть, это природная жила какой-нибудь руды? Золото? Дазен ничего не знал о горном деле, но понимал, что находится глубоко под землей. На первый взгляд распределение блесток выглядело случайным, но когда он подошел ближе…

– Ловушка. Говорю тебе. Это ловушка, – не отставал мертвец.

– Я не собираюсь до него дотрагиваться, дебил! Кончай меня отвлекать.

Это, конечно, могло быть ловушкой, но в таком случае Дазен тем более не собирался входить в туннель прямо под этой штукой, если она могла в любой момент без предупреждения обрушиться ему на голову.

Держась на расстоянии, он привстал на цыпочки и высоко поднял факел. Блестки, чем бы они ни были, сидели так глубоко в трещинах породы, что стали полностью видны, только когда их осветил свет желтого люксина. До Дазена донеслось тихое шипение. Он замер.

«Действительно ловушка! Нужно немедленно что-то сделать – но что?»

В одно мгновение люксин в бороздках – а это был люксин – воспламенился и загорелся тусклым, адским красным свечением. Дазен сразу вспомнил эту формулу. Гэвинова работа: смесь желтого и красного, настолько нестабильная, что соприкосновение даже со светом вызывало ее возгорание. Он почувствовал всплеск ярости… а потом перед ним открылась вся картина, воспламененная светом его люксинового факела.

Это было единственное, небрежно написанное слово длиной в пару шагов, оставленное беспечной, самоуверенной рукой. Оно развернулось перед ним в своем желто-красном сиянии:

«Почти».