Смерть в прямом эфире

– Ладно? – Вэл смеется, развеселенная попыткой собеседника создать интригу.

Они не возвращаются на трассу, а сворачивают на восток в сторону холмов. Дорога длинная и пустая, но хотя бы асфальтированная. Спустя почти час, без всяких вступлений или предупреждений, машина въезжает в небольшой городок.

– Здесь… прелестно?

Может, именно поэтому продавщица с заправки так ненавидит это место. Потому что оно способно посрамить невзрачную Гармонию с разбросанными там и тут жилищами. Аккуратные домики Благодати выстроены идеальными рядами. Дороги сверкают чистотой, бордюры выкрашены белой краской, подстриженные газоны хвастаются зеленью. Расположенные вдоль тротуара высокие деревья предоставляют убежище от солнца, защищая каждое здание. Город напоминает приготовленную к партии настольную игру. В которую Вэл хочется сыграть. Частью которой желает быть.

Впереди появляется главная улица, обрамленная внушительного вида строениями из красного кирпича с темно-синей окантовкой. Айзек не снижает скорость, к большому сожалению пассажирки. Они проезжают мимо рынка, мимо школы, мимо церкви, мимо мэрии и мимо здания, которое выглядит как отель: с белым балконом вдоль всего фасада и красивыми арочными дверями. И почему они не заночевали здесь?

– Ага, – соглашается спутник. – Тут довольно мило, – он не смотрит по сторонам, направляя машину прямо и немного прибавляя газ.

Вэл гадает, каково было бы расти в этом месте. Ходить в школу и возвращаться в обычный дом на обычной улице. Даже посещать церковь. Интересно, какой конфессии она принадлежит? Шпиль гордо воспаряет в небо, но креста наверху нет. А мама тоже молится здесь? Последовала бы ее примеру дочь, если бы не покинула город?

И действительно ли жизнь в нем – благодать?

Айзек никуда не сворачивает, а направляет машину прямиком к окраине и по дороге в объезд холма. Вокруг больше не видно зелени и стройных деревьев, окрестности снова захватывает пустыня, словно городок был миражом, который уже исчез позади. Вэл падает духом, когда понимает, каков их пункт назначения.

Поселок из автоприцепов торчит из земли подобно сгнившим остаткам пней. Трейлеры разбросаны в хаотическом порядке вокруг центральной площади. Так и кажется, что при приближении они отрастят ноги и разбегутся прочь. Теперь, когда Вэл хочется побыстрее добраться до места, Айзек снижает скорость, въезжая в автопарк, будто предполагает, что там могут играть дети. Хотя, судя по всему, здесь никогда не играл ни один ребенок. Всё выглядит выгоревшим, потрескавшимся и рыжеватым из-за налета пыли цвета ржавчины. На натянутой веревке развеваются позабытые вещи, вывешенные сушиться. Теперь они покрыты пятнами грязи.

– О боже, – выдыхает Вэл, замечая впереди одинокий трейлер, который явно является их местом назначения. – Лягушки. – Айзек не шутил. Если прочие прицепы напоминают заросшие плесенью пни, то жилище ее матери кажется источником распространения заразы. Груды камней и множество керамических, глиняных и пластиковых лягушек образуют курганы вокруг площадки, из которой торчит трейлер цвета обглоданной кости, дополненный пожелтевшими трещинами и почерневшими щупальцами гнили, тянущимися от земли. – Это просто… ненормально.

– А может, добавляет жизнерадостности? – Айзек тут же сдается и прекращает свои бесполезные попытки подбодрить спутницу. – Да, пожалуй, слегка ненормально. Мне следовало лучше подготовить тебя.

Вэл чувствует себя осажденной под взглядами лягушек. Но хуже всего те существа, у которых вообще отсутствуют глаза – из-за погоды или времени. Айзек ставит авто на ручной тормоз, приоткрывает окна и заглушает мотор.

– Не ходи со мной, – выпаливает Вэл. – Я должна поговорить с матерью наедине. Но не уезжай, пожалуйста!

Она планировала отпустить Айзека, но просто не может остаться здесь после встречи. А судя по всему, своей машины у матери нет. По крайней мере, в рабочем состоянии. И придется застрять в трейлерном парке надолго.

Айзек берет руку Вэл. Она оказалась права: от его прикосновения ладонь перестает так сильно зудеть.

– Я никогда тебя не брошу.

В устах кого-то другого слова могли бы прозвучать игриво, но Айзек произносит их с абсолютной искренностью. Именно это сейчас так нужно Вэл. Ей кажется, что он – единственный ее друг. Больше, чем друг. Единственная родственная душа в мире. Якорь. А ведь вчера она даже не помнила его имени.

О боже, имена! Вэл понятия не имеет, как зовут ее мать, и начинает:

– Я не знаю…

– Дебра, – отвечает на недосказанную мысль Айзек.

– Дебра.

Звук имени ничего не будит в памяти Вэл. Либо она не замечает вспыхнувшей искры, слишком занятая борьбой со взвинченными нервами.

– Твоя мать не совсем в порядке, – неуверенно произносит Айзек и быстро продолжает после секундного колебания: – Не знаю, как еще объяснить. Она не сумасшедшая и не опасная – ничего такого. Просто… немного отстраненная.

Вэл собирается с духом, но перед тем, как выйти, оборачивается.

– Если услышишь сирены или увидишь, что подъезжают полицейские машины…

– С какой стати?