Смертельный рейс

Полковника Икэду редко видели в военной форме. Чаще всего он появлялся в черном костюме. В руках всегда держал буковую трость. Поговаривали, что в этой трости спрятан тонкий и очень острый меч. Черный котелок и очки в тонкой оправе делали его похожим на школьного учителя. Но стоило лишь на миг столкнуться с этим человеком взглядом, как сразу становилось понятно, что перед вами жестокий и непреклонный человек. И убить ему так же просто, как сбить концом трости цветок чертополоха.

– Господин Родзаевский! – Японец закрыл за собой дверь, и сразу в кабинете стало тихо.

Родзаевский поднялся со стула и, как было принято у японцев, чуть склонился в приветствии. Полковник прошелся по кабинету, взял со стола картонную табличку с надписью «Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи», покрутил ее в руках и небрежно бросил на стол. Сев на стул напротив Родзаевского, японец положил ногу на ногу, дождался, пока хозяин кабинета тоже сядет, и почти чисто заговорил по-русски, лишь произнося «эр» вместе «эл»:

– Вы, Константин Врадимирович, обо всех эмигрантах сообщаете, всех регистрируете?

– Увы, господин Икэду, мы не наделены полицейскими функциями, – развел руками Родзаевский. – Кто приходит к нам, тех и регистрируем, тем и помогаем устроиться.

– Мне кажется, что вам средует прояврять борьше инициативы. – Японец покачал головой и для большей убедительности постучал по полу концом трости.

Родзаевский вспомнил рассказы о мифическом клинке в этой трости, и ему сделалось неприятно. Как и все время с тех пор, как в Маньчжурии появились японцы. Хотелось большего уважения к себе, к своей идеологии. Но японцам было наплевать на европейцев. Они чаще запрещали и отказывали, чем шли навстречу и пытались понять. Вот и сейчас разговор начался с претензий и фактически запугивания. Обезьяна узкоглазая!

– Вы, господин Родзаевский, доржны быть брагодарны оккупационному командованию, что вас не арестовари, а разрешири остаться в городе. Деятерьность вашей фашистской партии мы запретири, но вы на свободе, вы можете встречаться с рюдьми. Жить! Я думаю, вам надо познакомиться с одним черовеком, который прибыр из Советского Союза по приграшению ваших соотечественников из Воинского союза. Тоже, кстати, нами запрещенного. Вы меня понимаете?

– Безусловно, я учту ваши пожелания, господин Икэду! – кивнул Родзиевский.

Спорить не хотелось, но и унижаться тоже. Больше двадцати представительств его партии по всему миру, а каким-то япошкам он должен кланяться. Как же вы надоели! Как все надоело…

Сосновский старательно побрился перед зеркалом в ванной, сожалея, что вода из крана течет чуть теплая, и осмотрел свое лицо. Да, стрижка далека от идеала, рубашка несвежая, застиранная. Хорош посланец! Стыдно, господин Сосновский.

В дверь тихо постучали. В зеркало Михаил увидел, как в приоткрывшемся дверном проеме появилось лицо Перегудова.

– Что случилось, Андрон? – Сосновский снял с крючка полотенце и стал вытирать лицо и шею.

– С вами хотят увидеться, Михаил Юрьевич.

– Да? – Сосновский не стал скрывать своего удивления, он ждал чего-то подобного. – И кто же так жаждет меня увидеть?

– Она не сказала, не назвала ни своего имени, ни имени человека, который с вами хочет увидеться. Если вас интересует мое мнение, то скажу, что это кто-то из русских, из тех, кто не любит японцев.

– Послушайте, Андрон. – Сосновский подошел к нему вплотную и продолжил уже тише: – Вы мне обещали намекнуть, кто и зачем меня сюда вытащил.

– Здесь, в Маньчжурии, Русский общевоинский союз запрещен. Господа офицеры расхватали должности в имперской администрации, а кому не хватило, пошли работать таксистами. У РОВСа нет таких больших возможностей, чтобы забрасывать большие группы в СССР, помогать деньгами и снаряжением. Японцы не прихлопнули нас лишь потому, что так легче за нами наблюдать. Если организация уйдет в глубокое подполье, им станет сложнее контролировать нас. Фанатики верят, что организация существует здесь и борется с большевиками. Ну а те, кто поумнее и понаблюдательнее, понимают, что кукловоды здесь – японцы.

– Японцам мешает Алсиб? Хотя вы правы. Они же обязаны помогать союзнику. А если союзник рухнет, то вся эта мощь, включая боевую технику, полученную по ленд-лизу, обернется против них. Ладно, с кем и где встреча?

– Через час у кондитерской Абрикосова вас будет ждать машина. Я предлагаю, Михаил Юрьевич, выходить не через парадное, а через окно, которое выходит во двор.

На улице Сосновский осмотрелся. Машин у тротуара было несколько. Одна из них стояла как раз у дверей кондитерской со знакомой с детства вывеской.

Михаил не спеша двинулся в сторону магазинчика, когда дверь машины вдруг призывно распахнулась. «Ну что же, для этого ты сюда и приехал», – подумал Сосновский и шагнул к авто.

За рулем сидела женщина. Темный жакет, длинная юбка. На голове небольшая шляпка с короткой вуалью, закрывающей верхнюю часть лица.

– Я была уверена, что вы придете, – сказала женщина и завела мотор. – Я сразу поняла, что человек вы решительный, Михаил Юрьевич.