Сначала исчезли пчёлы…

Наконец меня окутало мягкое и чуть щекочущее, своими тёплыми пальцами, видение. Я так боюсь потерять его, этот свой маленький мирок, где я сижу в тени деревьев и ем черешню. Ту самую, которую притащил откуда-то дядя Коля — папин водитель. Вроде бы где-то это уже было… Может в другой жизни? Не знаю. А вот и дядя Коля — идёт, как всегда, глупо, но так по-доброму, улыбаясь. Садится рядом, легонько толкает локтем в плечо и что-то спрашивает. Шепелявит и как-то даже покрякивает — понять сложно. Но я отвечаю и тоже легонько толкаю его. Смеётся. Хороший он, дядя Коля…

«Есть» — говорит он уже разборчивей.

«Что есть?» — спрашиваю я каким-то тоненьким голоском.

«Есть!» — повторяет он ещё громче и ещё радостнее. «Есть!» — и снова толкает меня в плечо, да так сильно, что я падаю на траву и, почему-то, инстинктивно жмурюсь.

Открываю глаза — перед ними чёрная лента на сером фоне. Сонно моргаю. Раз, второй и серая лента материализуется в ремень безопасности. Оглядываюсь вокруг. Вместо дивной рощицы, местами ободранный, салон пикапа. Вместо доброго, полукарикатурного лица дяди Коли, расплывшийся лыбой от уха до уха Эдик, заглядывающий в окно.

— Есть! — выкрикивает он, стучит в стекло и призывно машет рукой.

Ворчливо ворочаюсь, кутаясь в штормовку. Краем глаза вижу как все, за исключением Елены, собираются в кучку. Значит и мне надо. Ох уж этот дух коллективизма…

С неохотой догоняю честную компанию, которая, пока я разгонял в стороны дремоту, уже на пару десятков метров отдалилась от фермы.

— Куда намылились? — с ходу озадачиваю идущего во главе нашей «свиньи» Эдика.

— В ту рощицу, — кивает на раскинувшуюся где-то в полукилометре посадку, — я же вчера говорил…

— Говорил-то говорил. Только вот, я ни хрена так и не понял! — поясняю, как можно более доходчиво.

— Капкан он там поставил, — растолковывает мне Федя. — Вон, видишь? — указывает пальцем на тряпку, развивающуюся на одной из верхушек, как боевое знамя флибустьеров. — Это маячок! Значит — попалось, что-то…

— А-а-а! Ну, раз так… — скептически усмехаюсь и решаю, на всякий случай, закрыть рот.

Вдруг, там и вправду попалось что-то съедобное и мои язвительные замечания потом припомнят, когда приготовят из этого чего-то — то, чем можно набить брюхо? Желудок, кстати, выть перестал. Может, ещё спит? А может, просто привык к своей голодной участи? Или, может, у него уже и сил не осталось, чтобы бурчать на хозяина? Хотя, ему, как и мне, наверное, не стоит сильно жаловаться. Без еды человек может прожить больше недели, если я ничего не путаю. Дай Бог, чтобы не довелось это проверить на себе. Один день — ерунда! Расценим его как «разгрузочный»…

Входим в лесополосу. Аккуратно, чтобы не издавать лишнего шума, медленно передёргиваю затвор своего, уже почти именного, АКС-У. Почти, потому что на деревянной накладке газоотводной трубки я уже успел, практически каллиграфически, нацарапать свою фамилию. Правда, остановился на «Скуд» — сон сморил. Но я пообещал себе, что обязательно доведу свою «наскальную живопись» до логического завершения. Товарищи тоже держат наговоре оружие. Автоматы в руках Серёги и Феди. Эдику же Сергей одолжил свой «Ярыгин». Сейчас все наши стволы, за исключением Фединого обреза, были заряжены и, по сути, мы являли собой незаконное вооружённое бандформирование, если выражаться казённым языком. Если же говорить по-простому, «изгойскому» — то мы просто люди, у которых появился инструмент для выживания на просторах этого мира.

Наконец, сквозь заросли видим то самое дерево, из которого, благодаря своим, невесть откуда взявшимся знаниям, а также нескольким верёвкам, Эдик соорудил ловушку. Видим, что на высоте примерно полутора метров над землёй что-то болтается и урчит, ворочается. В зверя направлено четыре ствола — шансы не в его пользу. Сначала показалось, что это кабан. Точнее, кабанчик. Слишком мелкий для взрослого вепря. Потом, когда расстояние сократилось, нашим надеждам пришёл конец. Разочарованию нет предела! Подвешенный за ногу, овитую тугой петлёй, зверь, оказался вовсе не зверем. Попался в Эдиков капкан человек, отчаянно пытавшийся освободиться. Правда попытки эти были редки и, судя по всему, возобновились после того, как наша «дичь» услышала хруст сухих веток.

Мы подходим вплотную, Серёга упирает ствол автомата в спину бедолаге и слегка ведёт им в сторону. Тело, повинуясь инерции, поворачивается к нам «фасадной частью».

— Ты кто такой? — строго спрашивает шеф.

— Я — Виктор. Не убивайте меня, а?

— Поели… — не скрывает разочарования Федя, щёлкает предохранителем, возвращая его в верхнее положение, смачно плюёт себе под ноги и, развернувшись, понурив голову, направляется в обратный путь. Меня тоже сжирает разочарование, но природное любопытство всё же, на какое-то время, вытесняет мысли о еде. А может… Человек ведь тоже мясо? Фу-фу-фу — что это лезет в голову?! Бред какой.

— Ну, здравствуй, Виктор! — негромко здороваюсь и достаю из кармана нож.

А может?.. Нет! Однозначно, нет! Резать надо только верёвку…

* * *