Снизу вверх

Михайло удивлился, какъ мало у Исая потребностей и какъ мало ему надо было вещей, чтобы удовлетворить его вполн. Онъ страдалъ только тогда, когда у него нечего было сть, когда онъ не могъ выпить пива или когда ему не давали заснуть. Въ этихъ случаяхъ онъ не только страдалъ, во длался яростнымъ, злымъ, неукротимымъ. Хозяинъ Пузыревъ, больше чмъ надъ кмъ-нибудь другимъ, тяготлъ надъ нимъ, безусловно распоряжаясь его жизнью (кажется, Исай былъ по уши долженъ ему).

Никогда онъ не возражалъ хозяину, что такое-то порученіе не сподручно ему. Если бы Пузыревъ приказалъ ему лзть въ воду, Исай сдлалъ бы это, если бы ему сказали, что вотъ этого человка надо бить, Исай сталъ бы бить, только потребовалъ бы передъ началомъ дла выпить для храбрости. Иногда ему не удавалось побывать въ портерной, тогда онъ шелъ къ Пузыреву и отчанно грубилъ ему. Пузыревъ понималъ, къ чему клонится вся эта грубость, и выдавалъ ему на выписку, давая слово при первомъ случа оштрафовать его урзкой жалованья.

— Вотъ за это благодаримъ, Митрій Иванычъ! — говорилъ съ сіяющимъ отъ радости лицомъ Исай, получивъ удовлетвореніе.

— То-то благодаримъ! Я тебя, подлеца, жалю, кормлю, пою, а ты же еще по-собачьи лаешь!

— Простите, Митрій Иванычъ! Конечно, это я по глупости, какъ человкъ необразованный… Да разв я не знаю вашей доброты? Сдлайте одолженіе, это я вполн чувствую, потому что совсть имю… За вашу доброту я отплачу… Скажите только: Исай! Больше ничего-съ. Я готовъ отъ души, чего изволите…

— Какъ же, жди отъ васъ благодарности! Вамъ бы только хозяина обмануть… Я тебя, негодяя, содержу, питаю, а ты, какъ съ цпи сорвался!… Прямо негодяй!

— Простите, Христа ради… Ругайте, заслужилъ. А теперъ позвольте, я пойду выпью зя ваше здоровье…

Исай, высказавъ это, лукаво улыбнулся, а на лиц его отражалось довольство.

Несмотря на отношенія, часто явно враждебныя, между нимъ и хозяиномъ, Исай питалъ къ Пузыреву нкоторый родъ любви… По крайней мр, все Пузыревское онъ считалъ «нашимъ»… «Наши лошади супротивъ другихъ прочихъ куды же!…» «У насъ карманъ-то, чай, потолще будетъ», — хвастался Исай передъ посторонними. Это хвастовство и гордость воображаемымъ «нашимъ» были у него искренни. Когда при немъ нехорошо отзывались о Пузырев, который въ самомъ дл былъ не уменъ, непрактиченъ, безхарактеренъ, какъ человкъ, и ротозй, какъ купецъ, то Исай выходилъ изъ себя. Михайло разъ присутствовалъ при одномъ разговор.

— Дуракъ онъ! Отцовскіе капиталы только продаетъ, а чтобы самому-гд же эдакому глупышу! Одно слово — рохля! — говорилъ одинъ рабочій, когда дло какъ-то коснулось Пузырева.

— Кто? — закричалъ Исай съ негодованіемъ.

— А вотъ Пузыревъ-то твой. Земли больше у помщиковъ не снимаетъ, который каменный домъ отецъ ему оставилъ недостроенный, и тотъ онъ продалъ!… Дуракъ и есть!

— Да ты у него былъ въ карман-то? — спросилъ Исай, пожирая противника злобными взорами.

— Въ карман я не былъ, а такъ вижу человка, какой онъ есть… Простъ онъ скоро и остальныя-то… потому соплякъ!

— Самъ ты соплякъ! Да онъ купитъ и перекупитъ сто… какое сто! тыщу такихъ, какъ ты подобныхъ жуликовъ!

— Что ты ругаешься, Исайка?

— А то и ругаюсь, что весьма глупо! Кабы ты мн навралъ это подъ пьяную руку, такъ узналъ бы, какіе есть московскіе калачи!

Дйствительно, изъ-за Пузырева Исай нердко дрался, въ пьяномъ, конечно, вид, какъ ни была нелпа подобная ссора.

Прожилъ онъ у Пузырева лтъ двнадцать съ перерывами, и за это время переработалъ множество работъ. Одно время, за несомннную честность, Пузыревъ назначилъ Исая даже въ приказчики, предварительно нарядивъ его въ приличный костюмъ. Но Исай не во-время сталъ пьянствовать, жестоко дрался съ рабочими, которые, въ свою очередь, потерявъ терпніе, драли его и избивали до крови, содержался по два дня въ недлю въ кутузк при полиціи за дебоши, — словомъ, оказался неудачнымъ приказчикомъ, хотя не пересталъ быть честнымъ. Хозяинъ прямо изъ приказчиковъ свергнулъ его въ сторожа — караулить кирпичи, хранившіеся круглый годъ за городомъ. Тамъ ему было такъ скучно, что онъ по сорока часовъ подрядъ спалъ. Изъ сторожей онъ былъ уволенъ за то, что чуть было не убилъ коломъ какого-то проходившаго мимо человка, принявъ его съ просонья за вора. Это дло доходило до полиціи, и хозяинъ только благодарностью избавилъ его отъ тюрьмы. Исай посл этого долго былъ въ опал и прогнанъ былъ въ среду обыкновенныхъ работниковъ на кирпичныхъ сараяхъ, т.-е. мсить глину, лпить кирпичи и пр. Потомъ Пузыревъ взялъ его въ свой городской домъ въ дворники, изъ дворниковъ онъ сдлалъ его кучеромъ. Когда его одли кучеромъ, онъ выглядлъ очень красиво, смотрлъ сурово, руки держалъ прямо, какъ палки, и залихватски кричалъ: «гись!», за лошадьми также хорошо ухаживалъ. Но однажды, когда Пузыревъ торопился куда-то и приказалъ быстре хать, Исай такъ пересолилъ, что задавилъ двочку-нищую. Опять въ полицію! Дло было потушено, но Пузыревъ свергнулъ Исая въ водовозы.