Сны о красном мире

Руки вскинулись сами собой, одеваясь в золотое сияние, потянулись в стороны узкие клинья сотканных из света перьев с серебристой кромкой. Рассмеявшись и забыв, что за ней наблюдают, Милия повернулась вокруг себя, свет завернулся спиралью и рассыпался, блестками опадая к ногами. Тени не было. Вместо тени была фигура, сложенная из нескольких вращающихся звезд с разным количеством лучей. Центром была она. На краю фигуры лучился восхищением маленький травчато-зеленый сполох.

Милия вздрогнула, вспоминая, что не одна. Грань восприятия сместилась, но боковым зрением девушка продолжала видеть и абрис крыльев, и золотые звезды под ногами. Девочка-сполох осторожно трогала мыском обувки край поляны.

– Э, я пойду, – проговорила девушка и направилась под спасительную кленовую крону.

– А я тебя знаю, – сказал ребенок и увязался следом. – Ты газеты продаешь. Я тебя там и увидела. Ты всегда красиво светишься, а сегодня прям вааще!

Милия споткнулась.

– Ты меня… видела?

– Ну да, думаешь, зачем я за тобой пошла?

– Зачем?

– Ты глупая? Ты же тоже меня видела, – девочка вздохнула, плечи поникли, она натянула рукава на кисти рук и обняла себя, потом пристально посмотрела на Милию. Зрачки серо-зеленых глаз сделались размером с маковое зерно, радужка налилась изумрудным.

– Беги домой, – глухим бесцветным голосом проговорила девочка. – Быстрее! Сейчас!

Милия влетела в квартиру, в два шага преодолела прихожую – мебель в зале была сдвинута, ковер грудой валялся в углу на баррикаде из стульев, пол покрывали литерные знаки, пересекающиеся меловые круги, лучи, изгибаясь разбегались из центра, в котором уже начал формироваться энергетический вихрь, и, казалось, вращались.

Отец появился из спальни в странной для этого мира одежде. Седые волосы в беспорядке, несколько прядей шрамами лежали на лице.

– Папа, – прошептала она, но Влайд услышал и поднял глаза – из них полынью смотрело отчаяние.

– Я должен, я больше не могу здесь, я не хочу стать тенью, – сказал он и ступил на фигуру, на чистый от знаков и линий промежуток пола, еще шаг, центр.

Дуги шевельнулись и приподнялись, отбрасывая на стены комнаты белые тени. Волосы отца разметало, он резко выдохнул и влил свою энергию в формирующийся переход.

Милия рванула на кухню. Там, между плитой и стеной лежала в полиэтиленовом пакете книга. Девушка торопливо вытащила запылившийся сверток, сорвала пакет, помогая себе зубами. Если он уйдет…

Вернулась. Линии на полу полностью пришли в движение. От скопившегося напряжения покалывало кожу, волосы липли к лицу. То, что формировалось сейчас там, внутри фигуры, походило на сжимающуюся пружину.

– Идем со мной! Формула моего отца! Она работает!– Влайд протянул руку Милии, придерживая другой лямку надетого на плечо рюкзака.

– Нет, ты попадешь не туда! – И Милия выставила перед собой книгу, как щит, щит с полустершимися знаками на темной обложке, первая страница без уголка, на третьей абзац обведен карандашом, обтрепавшаяся по краю закладка-тесьма приплавлена зажигалкой…

Отец улыбнулся, отчаянно и горько, достал из рюкзака такую же книгу, только обложка была не такая старая и потертая, прижал к себе и посмотрел прямо в глаза:

– Я замыкаю круг, – четко проговорил он. – Канаа́н ттаэ́ атʹте́н47.

И пружина разжалась.

15

Хуже всего было, когда приходили сны. Там были только голоса в пустоте. И невозможность прикоснуться, будучи рядом на расстоянии вдоха. Он делал этот вдох и просыпался. Вставал и шел работать. Иногда казалось, что свернув в знакомый коридор, он выйдет к странному разделенному на сектора залу, открыв дверь в кабинет, окажется в пустой классной комнате без окон, а ступив на ковер, увидит под ногами шершавый каменный пол, расчерченный линиями и кругами, и смутно знакомыми знаками, и рисунок будет дрожать и расслаиваться. Тогда приходилось закрывать глаза и делать еще один вдох. Он полюбил раннее утро, когда в окна смотрел розоватый сумрак, а шаги в коридорах гулко раскатывались из конца в конец, как рассыпавшиеся с нитки деревянные бусины, крашеные под жемчуг. У нее когда-то был жемчуг, розовый, некрупные бусины идеальной формы. Украшение продали в ювелирную лавку близ ремесленного кольца за треть стоимости спустя несколько недель после ее побега. Он выкупил обратно, не сам, но… Потом долго носил на запястье под одеждой, пока нитка не порвалась и бусины не рассыпались. Осталась досада и пустая нить основы. Альд остановился, поднял руку, поддернул манжет. На мгновение показалось, что жемчуг снова стягивает кожу на запястье, нить рвется и истекает призрачным золотым светом, как тогда… и потом… и еще…

– Так и знала, что застану вас здесь.

К эху шагов, уже обежавшему коридор в оба края, примешивались другие шаги, осторожные, почти крадущиеся.

– Опять без сопровождения, ваше величество? Как беспечно.

– Не беспечнее вашего феерического въезда в Сор-О в сиянии огня и славы, – Лия одета очень просто, волосы узлом на затылке, – горожанка, каких тысячи, пока не посмотришь в глаза.