Вот, сударь, золото, за которым вы посылали меня. Но что я вижу? При вас нет уже изображенья старого Адама в новом платье?
Какое золото и о каком Адаме ты говоришь?
Не о том Адаме, который стерег рай, но об Адаме, который стережет тюрьму; о том, который одет в шкуру теленка, убитого для блудного сына; о том, который следовал за вами, как злой дух, и заставил вас отречься от вашей свободы.
Я не понимаю тебя.
Не понимаете? Но ведь это так ясно: я говорю о человеке, который ходит в кожаном футляре, точно виолончель; о человеке, который едва увидит усталого – сейчас же ударит его по плечу и уведет отдыхать; о человеке, что никогда не преминет сжалиться над разорившимся и даст ему прочную одежду; о человеке, что своей палочкой производит больше подвигов, чем мавр своим копьем.
Ты, стало быть, говоришь о полицейском приставе?
Точно так, об обязательном приставе, который всякого, нарушающего обязательства, приглашает к ответу; который на всякого человека смотрит, как на отправляющегося спать и поэтому говорит всякому: «Не угодно ли вам на покой?»
Не угодно ли и тебе оставить в покое твои дурачества? Что ж, нашел ты корабль, готовый отплыть сегодня ночью? Можем мы уехать?
Да я уже с час назад докладывал вам, что корабль «Отъезд» отправляется отсюда сегодня ночью; но тут пристав впутался и заставил вас ждать барку «Отсрочка». А вот и ангелочки, за которыми вы посылали меня для избавления вашего.
Входит куртизанка.
Нет, хуже – это бабушка дьявола. Она явилась сюда в виде женщины легкого поведения. От этого и происходит, что когда женщина скажет: «Прокляни меня, Господи!» – то это все равно, что она сказала бы: «Сделай из меня, Господи, женщину легкого поведения!» Так и писано, что они являются людям в виде светлых ангелов, а свет есть следствие огня, а огонь жжет – еще бы, о женщину легкого поведения всегда обожжешься. Не подходите к ней близко.