И снова наступило утро раннее, Но солнца нет. Туман покрыл поля, И, за ночь постарев от ожидания, Насупилась промокшая земля.
Коснулась тень лица ее сурового. Земля как мать, которая сынка Ждала, ждала живого и здорового, А возвратился конь без седока.
Я брожу по скошенному лугу, По камням земли моей родной. Друга детства, дорогого друга, Как в былые годы, нет со мной.
Я один, со мною по соседству Нету никого и ничего. С кем же говорю я? Может, с детством, Может, с тенью друга моего.
Увенчанная белою папахой, Порой бывает голова пустой. Порой бывает трусом, и от страха Дрожит владелец сабли золотой.
Кто полными владеет закромами, И у того бывает жизнь пуста. И песня с немудреными словами Бывает настоящей неспроста.
«Вон человек, что скажешь ты о нем?» Ответил друг, плечами пожимая: «Я с этим человеком незнаком, Что про него хорошего я знаю?»
«Вон человек, что скажешь ты о нем?» - Спросил я у товарища другого. «Я с этим человеком незнаком, Что я могу сказать о нем плохого?»
Я не ложусь один, ко мне на грудь, Как женщина, склоняется тревога. То радость, то печаль спешат ко мне прильнуть, И страх, как пес, ложится у порога.
Я не один встаю в начале дня. Сначала просыпается тревога. Встают печаль и радость до меня, И страх уже скребется у порога.
Писателей мертвых издатели чтят, Готовят их книги потомно. Поэтов живых издавать не спешат, Живых печатают скромно.
Я жив и поэтому скромен и тих. Боюсь, потребую лишку: За счет посмертных томов моих При жизни издайте книжку.
Ночь нудна, как длинная повесть. Ночь темна, как нечистая совесть. Как надоедливый гость эта ночь - Медлит и не уходит прочь.
Ночь у ворот, в доме спят глубоко, Друг мой идет, он еще далеко. Жду я, не сплю я всю ночь напролет. Утро наступит, друг мой придет.
Что ветром разносит в щепу или клочья, Что гибнет от вихрей, немногого стоит. В труху превращается то, что не прочно: Подгнившее дерево, слово пустое.
Не плачьте о том, что ненастье калечит, О том, что погибло в борьбе мимолетной, И ветер не властен над ценностью вечной: Над лесом, и садом, и песней добротной.
Плод бессонниц моих и забот, Книга, вот я беру тебя в руки. Так, наверно, ребенка, рожденного в муке, Мать впервые на руки берет.
Чем ты будешь, концом или славой? Я держу тебя перед собой. Так солдат гимнастерки обрывок кровавый Поднимает, как знамя, - и в бой!
Были плечи у меня белей, Отчего же нынче почернели? Черный цвет - остаток светлых дней Грело солнце - плечи загорели.
Были волосы мои черней, Отчего же нынче побелели? Белизна осталась от ночей Черных, освещенных еле-еле.
Со мною смерть поссориться не жаждет. Она давно уж, перейдя на «ты», Плыла за мной по морю не однажды, Гналась в горах, чтоб сбросить с высоты.
То поотстав, то наступив на пятки, Дыша надсадно за моей спиной, Она со мною не играет в прятки, Играет в салки, гонится за мной.
Я нынче песню позабыл свою, Ту, что вчера казалась всех дороже. И, может, песню, что сейчас пою, Лишь день пройдет, я позабуду тоже
Но мне запала в душу песнь одна, Ее мне пела мать с печалью скрытой, Та песнь такой любовью рождена, Что никогда не может стать забытой.
Я возраст свой забыл, зачем же мне Твердишь, что я седой, а ты моложе? Кто знает, может, в этой седине И молодость твоя повинна тоже.
Меня не надо старостью корить, Напоминать о возрасте бесцельно. Жестоко раненому говорить О том, что рана у него смертельна.
Машет в облаках орел крылами, Воробьи на склоне гнезда свили. Мнят и воробьи себя орлами, Да не дал им бог орлиных крыльев.
В море волны поднимает ветер. В сонных речках неподвижны воды. Морем мнят себя и речки эти, Да не бороздят их пароходы.
У меня были думы, но тщетно, Не вплетя их ни в строки, ни в речь, Как бумаги под грифом «секретно», Я старался их скрыть и сберечь.
Блекли мысли мои, выцветали, Я их прятал - не помнил куда. Иногда их назад возвращали, Пропадали они иногда.
«Почему серебряная птица К нашим не спускается ногам, Нас она не любит иль боится?» «Может, любит, но не верит нам!»
«Почему всегда и всюду звери Норовят исчезнуть с наших глаз, Нас не любят или же не верят?» «Может, любят, но боятся нас!»
Жизнь - ковер. Но ткал я неумело, И теперь я сам себя стыжу. Много лишних линий и пробелов Я в своем узоре нахожу.
Книгу я писал, но неумело: В ней пустым страницам нет числа. Где в пути ты задержалась, зрелость? Почему так поздно ты пришла?
В Индии считается, что змеи Первыми на землю приползли. Горцы верят, что орлы древнее Прочих обитателей земли.
Я же склонен думать, что вначале Появились люди, и поздней Многие из них орлами стали, А иные превратились в змей.
Вот родился маленький джигит, - Мне мерещится, что я родился, Где-то свадьба пляшет и шумит, - Мне мерещится, что я женился.
Где-то в поле человек убит, Где-то мать над павшим сыном стонет, Где-то плачут женщины навзрыд. Мне мерещится: меня хоронят.
Поэт обходить не научен беду, А радости сами проносятся мимо. И я - Ленинград в сорок первом году, И я - в сорок пятом году Хиросима.