Сочинения в четырех томах. Том 2

— Ваш Рудиментс выступил замечательно, сэр, — сказал я.

Герцог оживился.

— Превосходно, не правда ли? Ну просто превосходно! Для меня нет ничего приятнее, чем видеть, как мои лошади выигрывают. Что?

Перед последним заездом я вернулся к «Чероки». Живой и невредимый, шофер читал книгу. Он потянулся, сказал, что все в порядке, и ушел. Тем не менее я тщательно, дюйм за дюймом осмотрел самолет внутри и даже отвинтил панель багажного отделения, чтобы видеть заднюю часть фюзеляжа до самого хвоста. Ничего подозрительного я не обнаружил и поставил панель на место.

Покончив с этим, я занялся было наружным осмотром машины, но услышал какой-то крик и оглянулся вокруг. За самолетом-такси фирмы «Полиплейн», со стороны, не просматривающейся с трибун, двое рыжих детин избивали Кенни Бейста.

Глава 5

Пилот самолета «Полиплейн» стоял в стороне и спокойно наблюдал за происходящим. Я подбежал к нему.

— Надо же помочь человеку! Пойдемте!

Он мрачно сверкнул глазами.

— У меня завтра медосмотр. Помогайте, если хотите.

Я подскочил к дерущимся, схватил одного из парней за руку, занесенную для нового удара, рывком вывернул за спину и с силой пнул его коленом. С воплем ярости и боли он рухнул на землю, а я тут же нанес удар его дружку. Однако оба негодяя быстро оправились и бросились на меня.

Кенни не мог даже стоять, не то что драться, и мне основательно досталось. Все же выдержки и решимости у меня оказалось больше, чем у них: они вдруг оставили нас и, словно по чьему-то сигналу, бросились бежать.

В голове у меня гудело, в груди ощущалась боль. В изнеможении я прислонился к самолету и взглянул на Кенни, беспомощно сидевшего на траве. У него кровоточил нос, лицо было измазано кровью, он то и дело вытирал ее рукой. Я нагнулся и помог ему встать. Видимо, не так уж он пострадал, как могло показаться, потому что поднялся без особого труда.

— Спасибо, друг, — сказал он. — Эти подонки пообещали отделать меня так, что я больше никогда не смогу ездить… Мне бы сейчас хоть каплю виски…

Он выпрямился, достал из кармана носовой платок, вытер губы и со страхом взглянул на оставшиеся на платке багровые пятна.

— Ничего страшного, это из носа.

— Да?.. Еще раз спасибо, дружище. Наверно, этого мало — сказать «спасибо», но… — Он заметил пилота «Полиплейн», все еще продолжавшего стоять поодаль. — Мерзавец! И пальцем не шевельнул… Он не подошел бы, если бы даже они убивали меня… А ведь я кричал, звал на помощь.

— У него завтра медосмотр.

— Пропади он пропадом вместе со своим медосмотром!

— Но если летчик не пройдет медосмотр раз в полгода, его не допустят к полетам, а если пилот-таксист долго не летает, он может вообще потерять работу или — в лучшем случае — половину зарплаты…

— Вот как! А когда у вас медосмотр?

— Еще не скоро, через два месяца.

Бейст судорожно глотнул воздух и покачнулся. Внезапно он показался мне таким маленьким и хрупким!..

— Пожалуй, вам следует обратиться к врачу, — посоветовал я.

— Возможно… Но я выступаю на «Вольюм Тен» в понедельник. Важные скачки… Если я выступлю удачно, мне представится возможность получить работу получше, чем у Энни Вилларс. Не хочу упускать. — Он улыбнулся вымученной улыбкой. — Для жокея тоже очень рискованны длительные паузы в работе.

— Но вы же совсем не в форме!

— Все будет в порядке. У меня все цело, разве что нос, но это пустяки, случалось и раньше. — Он кашлянул. — Горячая ванна… К понедельнику буду, как новенький. Благодаря вам.

— Вы думаете заявлять в полицию?

— Ага, — насмешливо бросил жокей. — Блестящая идея! Представляете, какие вопросы начнут задавать мне полицейские? «С чего бы это, мистер Бейст, кому-то понадобилось вас изуродовать?» — «Видите ли, господин полицейский, я обещал смошенничать на скачках — проиграть, вместо того чтобы выиграть, а я взял да выиграл, и жулику Гольденбергу, виноват — мистеру Гольденбергу, пришлось раскошелиться, вот он из мести и науськал на меня бандитов». — «А почему вы, мистер Бейст, обещали смошенничать?»

— «Видите ли, господин полицейский, я уже не раз это проделывал раньше и неплохо зарабатывал…»

Тут Кенни спохватился и быстро взглянул на меня, решив, видимо, что слишком уж разоткровенничался.

— Может, завтра мне станет лучше. Если почувствую, что смогу выступать в понедельник, то тогда просто забуду все, что произошло сегодня.

— А если они вздумают повторить?

— Нет. Дважды так не делается.

Бейст посмотрел на свое отражение в иллюминаторе самолета «Полиплейн», послюнил носовой платок и вытер кровь с лица:

— Посижу немного в самолете… Я ведь прилетел на нем…

Я помог ему забраться в самолет, и он устало опустился на сиденье. Нет, все-таки не похоже было, что он сможет выступать через каких-то сорок шесть часов.

— Эй, приятель… — обратился он ко мне. — А я ведь даже не спросил, вы-то как себя чувствуете?

— Нормально… Я, пожалуй, попрошу вашего пилота принести вам виски.

— Неплохо бы, да только он не пойдет.

— Ничего, сходит.