Содом и Гоморра

Тем временем в бальбекском Гранд-отеле грянул скандал, не давший моим терзаниям отклониться с прежнего пути. С некоторых пор у сестры Блока завязались тайные отношения с одной бывшей актрисой, и вскоре тайна стала их тяготить. Им казалось, что, если на них будут смотреть, это добавит остроты их радостям, они жаждали выставлять свои опасные любовные утехи напоказ. Началось с ласк в салоне для игры в карты за партией баккара – это, в сущности, могло сойти за дружескую фамильярность. Потом подруги осмелели. И наконец как-то вечером в отнюдь не темном уголке танцевального зала они беззастенчиво устроились на канапе и повели себя как в собственной постели. Два офицера, присутствовавших там с женами, пожаловались директору. Сперва показалось, что их протесты подействовали. Но офицеров подвело то, что они жили в Нетольме и приехали в Бальбек на один вечер, то есть директору не было от них никакой пользы. А между тем над мадмуазель Блок, даже без ее ведома, несмотря на несколько замечаний, которые ей сделал директор, простиралось покровительство г-на Ниссима Бернара. Объясним, в чем дело. Г-н Ниссим Бернар был в высшей степени поборником семейных добродетелей. Каждый год он снимал в Бальбеке великолепную виллу для племянника, и никакое приглашение не могло ему помешать вернуться к ужину к себе домой, то есть туда, где они жили все вместе. Но обедал он всегда вне дома. Каждый день в полдень он бывал в Гранд-отеле. Дело в том, что он, как другие содержат начинающую балерину, содержал одного «приказчика», весьма похожего на тех посыльных, о которых мы уже говорили, тех самых, что напоминали нам юных израэлитов из «Эсфири» и «Гофолии». Правду сказать, от посыльного г-на Ниссима Бернара отделяло сорок лет, и вряд ли эта связь доставляла юнцу удовольствие. Но, как с присущей ему мудростью говорит Расин в тех же хорах:

Как непосильны те дороги,Что к добродетели невинного ведут!Какие перед ним, взалкавшим мира в Боге,

Преграды грозные встают![183]

Даром что юный рассыльный был «взращен вдали от мира», в бальбекском храме-дворце, он не последовал совету Иоада:

Владыке мудрому, речет Господь, негожеСвоей опорою сокровища считать…[184]

Наверно, он смирился, сказав себе: «Грешникам числа нет»[185]. Как бы то ни было, несмотря на то что г-н Ниссим Бернар не ожидал столь быстрого успеха с первого же дня

И то ль им двигал страх, то ль ласки он просил,Но крепко обнял он его что было сил[186].

И на другой день г-н Ниссим Бернар прогуливался с рассыльным, «его ни злом ни скверной не пятная»[187]

. С тех пор жизнь мальчика изменилась. Хоть он и разносил хлеб и соль по команде шеф-повара, все его лицо пело:

Так пусть цветут цветы и плещет смех,Запретных нет утех.Уж раз недолго нам идти земным путем,Без дум и без забот упьемся днем бегущим.

…Едва ли при дворе, где произвол – закон,Где нужно к сильному ласкаться,Защитник может отыскатьсяТем, кто безвинно притеснен![188]