Сокровища ханской ставки

Генерал покивал головой: ах, в рапорте! Действительно, что-то такое там было. Вот только рапорт Загорского положен в особую папку и отправлен в архив. А в действительности никакого золотого коня так и не обнаружили. Нет его. И, судя по всему, не было никогда. И даже следов его не наблюдается. Вот так-то, дорогой Нестор Васильевич!

Секунду Загорский хмурил брови, потом откинулся на спинку стула.

– Так, значит, он все-таки его заполучил, – сказал он с досадой. – Украл на глазах у всей правоохранительной машины Российской империи. Но как, как ему это удалось?

Толмачев поглядел на него с изумлением. Ей-богу, его превосходительство рассуждает не как многоопытный дипломат, а как подлинный младенец. Не может быть, чтобы за столько лет служения отчизне он не понял, на чем стоит их государство, прославленное среди прочих.

– На чем же оно стоит? – несколько неприязненно осведомился действительный статский советник.

– На самодержавии оно стоит, то бишь на абсолютной монархии, – ласково, как умалишенному, объяснил Толмачев Загорскому. – И сколько тут ни принимай конституций, сколько ни разводи парламентов, а решаться все и всегда будет на самом верху. А правоохранительная машина и вовсе тут не при чем. Это я вам скажу, как часть этой машины. А если вдруг часть взбунтуется против целого, так ее, часть эту, отвинтят и отложат в сторонку. Вы думаете, вам одному в физиономию плюнули? Полагаете, может быть, что мне приятно, что наглый этот остзеец избежал суда и заслуженного наказания? Вы думаете, я не пытался голос возвысить? Еще как пытался! И вот вам результат – сижу, как птичка на жердочке, жду, когда снимут с должности. Полагаю, еще два-три месяца продержусь, а там уж отправят туда, куда Макар телят не гонял. Найдут, так сказать, синекуру[30]

.

С минуту Нестор Васильевич молчал, потом сказал.

– И тем не менее, я не оставлю это просто так. Я дойду до великого князя, а если понадобится, то и до его императорского величества.

– Вы под великим князем разумеете Николая Николаевича[31]? – осведомился Толмачев. Усы его задумчиво шевелились. – Да, его императорское высочество любит лезть в чужие епархии и дела, прямо его не касающиеся, но тут, боюсь, его окоротят. Что же касается самодержца… Вы, очевидно, решили подать в отставку? В таком случае я предлагаю вам найти более спокойный и безопасный способ, например, спрыгнуть с третьего этажа. Я уже сказал вам и повторяю: я сделал все, что было возможно. Результат перед вами. Больше сделать ничего нельзя, хоть бы даже на нашу сторону перешли все великие князья Российской империи.

Загорский молча поднялся, и, не прощаясь, пошел вон. Перед тем, как выйти, остановился, распахнул дверь и повернул к генералу мраморное свое лицо.

– Если дело действительно обстоит так, как вы говорите, запомните мои слова: у России может не оказаться будущего.

Сказав так, он вышел вон.

Толмачев барабанил пальцами по столу и задумчиво глядел на закрывшуюся за Нестором Васильевичем дверь. Усы его беззвучно шевелились, как будто он все еще продолжал незаконченный разговор с действительным статским советником…»

* * *

Старший следователь перевернул последнюю страницу, отложил ее в сторону и посмотрел на генерала.

– Понравилось? – спросил Воронцов, сложив руки на животе и хитро поглядывая на Волина из-под полуопущенных ресниц.

– Как всегда, – улыбнулся тот. – Конец, правда, грустный.

– Грустный, – кивнул генерал. – Вот только это не конец. Дальше было еще интереснее. Больше того тебе скажу: вся эта история тянется до сих пор.

Волин изумился: шутите?

– Какие уж тут шутки, – покачал головой генерал. – Сейчас я все тебе расскажу в подробностях. Но сначала давай-ка помянем дружка моего и сослуживца Сашку, точнее сказать, полковника Александра Анатольевича Лукова. Так уж вышло, что был он моложе меня, а на тот свет отправился раньше. Да еще и, сам того не зная, собственной грудью меня прикрыл.

Он разлил по рюмкам коньяк, поднял свою.

– Светлая память полковнику Лукову!

– Светлая память… – эхом повторил старший следователь.

Они выпили, не чокаясь. Генерал не поставил рюмку на стол, задумчиво вертел в руках.

– Пробирает, – вдруг сказал он.

– Что? – не понял Волин.

– Я говорю: коньяк пробирает, – отвечал тот нетерпеливо. – Хороший знак. Если коньяк пробирает, значит, есть еще порох в пороховницах. Значит, поживем еще.

Старший следователь кивнул: поживем, конечно, поживем, Сергей Сергеевич, о чем речь? Генерал со стуком поставил рюмку на стол, взглянул на Волина. Тому на миг показалось, что глаза его, желтые глаза старого филина наполнились вдруг молодой ясностью.

– Слушай, – сказал генерал, – и слушай очень внимательно. Потому что история эта все еще продолжается, и конец ее, может быть, зависит от нас с тобой…

Глава девятая. Допрос коменданта