Сокровища ханской ставки

– Ты меня завтраками не корми, сучонок, – Рында хмурится. – Ты, я смотрю, вообще не из нашего двора, ты чего тут делаешь?

– Я мимо шел, случайно попал, ошибся, – снова начинает ныть Сашка.

Рында объясняет ему, что за случайно бьют отчаянно, слышал он такое или нет? Сашка холодеет, понимая, что вот сейчас настанет ему полный и безусловный конец. Однако перед тем, как напустить на Сашку своих волчат, Рында внимательно меряет его взглядом с головы до ног и внезапно осклабляется. Ладно, он сегодня добрый. Пес с ним, с рублем – пускай снимает штаны.

Услышав такое предложение, Сашка вздрагивает от ужаса. И не потому, что ему предстоит на глазах у всех разоблачиться до трусов, а потому, что штаны на нем непростые, штаны эти прислал ему отец из Германии, где служит сейчас военным комендантом в одном немецком городке.

Штаны эти, надо сказать, совершенно необыкновенные. Сделанные из черной лоснящейся чертовой кожи, они не имеют сносу, и хоть Сашка носит их уже полгода, смотрятся как новенькие. Текстура у них такая, что они почти не пачкаются, а если и пачкаются, то очень легко стираются, что является особенным источником радости для матери, вечно перегруженной домашними делами. Много у штанов этих достоинств, всех и не перечислишь. Но главное в них все-таки то, что подарил их отец и то, что это единственные у Сашки приличные штаны. И теперь, выходит, надо их паршивому второгоднику отдать?

Он пытается заболтать Рынду, уговорить его, выдвигает даже последний аргумент – что под штанами у него ничего нет, хотя на самом деле это не так. Однако Рында неумолим.

– Значит, домой пойдешь с голой задницей, – припечатывает он. – А если жить без штанов не можешь, так завтра принесешь сто рублей, и выкупишь, снова будут твои.

Сашка понимает, что выхода у него нет, подхватывается и несется, как заяц, прочь. За ним, ссыпавшись со скамейки, вопя и улюлюкая, гонится вся гоп-компания. Сашка чувствует, как слабеют и подгибаются у него ноги, как движутся они все медленнее и медленнее, как спина его холодеет от страха перед набегающими огольцами. Еще секунда-другая – и догонят, опрокинут, затопчут, будут пинать твердыми башмаками, но самое главное – стянут с него отцовские штаны.

Внезапно он чувствует, что кто-то хватает его за шиворот, но вместо того, чтобы опрокинуть на землю, железной рукой поднимает в воздух. На миг он немеет от ужаса, поняв, что догнал его сам Рында и сейчас ему выйдет полный и окончательный абзац. Спустя секунду Сашка решает, что жизнь надо продать подороже. Вися в воздухе, он начинает дергаться и брыкаться изо всех сил.

– Пусти! – кричит он. – Пусти, укушу! Я психический!

Не то, чтобы он надеется, что Рында его отпустит, но надо же что-то кричать, когда висишь в воздухе. Вот он и кричит. Однако внезапно слышит над собой знакомый голос:

– Что это у вас тут за скачки с препятствиями?

Сашка поначалу ушам своим не верит. Но спустя несколько секунд все-таки до него доходит: это же папка! Папка из Германии приехал!

В следующий миг Сашка уже стоит на земле, изо всех сил прижимаясь к надежной отцовской руке.

– Что происходит, я спрашиваю? – в голосе отца слышны нотки человека, привыкшего командовать. Но голос этот обращен не к нему, а к малолетним бандитам.

Вперед вразвалочку выходит Рында. Он крупный не по годам, ростом с отца. Видно, что привык никого не бояться. За ним стоит шпана помельче, но ее много. Сашке опять становится страшно. Что если они все вместе сейчас набросятся на папку? Их ни военная форма не испугает, ни майорские звездочки на погонах.

– Он нам деньги должен, – сплевывает на асфальт Рында.

– Ты брал у них деньги? – спрашивает отец у Сашки.

Тот только головой мотает.

– Да брешет он, – ухмыляется Рында. – Он у меня сто рублей свистнул.

Вся шпана согласно кивает: именно так, свистнул, все честная компания тому свидетели. Но отцу уже все ясно.

– Ну вот что, золотая рота, слушай меня внимательно, – говорит отец сурово. – Это мой сын, и он отродясь ничего ни у кого не крал. Так что расходитесь потихоньку во избежание неприятностей. Я ясно выразился?

Шпана молчит, признавать свое поражение ей не хочется. Но перед ней человек военный, бывалый, в кобуре у него наверняка наган или другой какой револьвер. Словом, говорить с ним с позиции силы не получится, но и отступать просто так не с руки.

– А это чё такое? – шпаненок лет двенадцати, подойдя поближе, пинает отцовский чемодан ногой. – Чё там есть?

Отец, не говоря худого слова, дает ему леща. Тот отскакивает, потрясенный, ноет, чешет ушибленное место.

– Я все сказал, – говорит отец, адресуясь к Рынде. – А если кому что непонятно, разговор будет происходить уже в другом месте. И не в милиции, а в военной комендатуре. Еще вопросы есть?

Вопросов нет, и все расходятся. Отец подхватывает в одну руку чемодан, другой берет за руку Сашку, и они отправляются домой.