Читаем Солнце сияло полностью

В агентстве настолько не были готовы к решению Барана отказаться от клипа, что у них не оказалось никаких домашних заготовок, чтобы вести такой разговор. Они все трое несли свое, все вразнобой, они боролись с Бараном поодиночке, и он укладывал каждого из них одной левой:

– Я сказал! Я сказал! Я сказал!

Он дал им сутки на то, чтобы вернуть деньги.

– Иначе придется пожалеть, – неожиданно раскрыл рот его директор, беззвучно просидевший все время, когда они поднялись уходить, и я обратил внимание, что звуки его тихого, словно бы изможденного голоса заставили всех троих – и костистого Гену, и генерального, и финансового директора – чуть ли не вздрогнуть, произведя, пожалуй, большее впечатление, чем весь рев Барана.

Агентство сочло за лучшее вернуть деньги Барану. Так я узнал, сколько они взяли себе, дав мне на производство двенадцать тысяч. Почти две трети: восемнадцать. Иначе говоря, клипу полагалось выглядеть на полновесные тридцать. Но главное было не в этом; в конце концов я мог не браться снимать за двенадцать. Они сумели каким-то образом договориться с Бараном так, что отдали ему лишь эти восемнадцать, а двенадцать должен был вернуть я. Я их получил, они прошли через мои руки – вот мне и возвращать. Но если восемнадцать тысяч агентства были его чистой прибылью и, должно быть, в целости-сохранности лежали в сейфе, а если и не все восемнадцать, то большая часть, от моих-то двенадцати остались рожки да ножки. Я-то все раздал, раскидал – где по штуке, где по сотне, – в осадок у меня выпала какая-то несчастная тысяча: мой гонорар да еще то, что я должен был заплатить видеоинженерам за незавершенный монтаж.

– Нас это не интересует, – своим тихим изможденным голосом сказал мне в трубке директор Барана, прервав мои объяснения. – Нет клипа – должны быть деньги. Ты взял – тебе и возвращать.

Когда мы говорили с ним по телефону в прошлый раз, он еще обращался ко мне на «вы».

– Да откуда вы знаете, что я их брал! – воскликнул я, прибегнув в отчаянии к детсадовскому приему самозащиты. – Может, я и не брал!

– У нас твоя расписка агентству в их получении, – спокойно ответил директор.

Так наш разговор и шел все по одному и тому же кругу: я пытался убедить его в несправедливости требований Барана – деньги были даны агентству, с агентства должно и спрашивать, он твердо и непреклонно стоял на своем: отдавать мне.

В какой-то момент я сорвался: бешенство, душившее меня, оказалось больше той меры, что я мог выдержать. Я прервал разговор с директором, не дав ему договорить какой-то фразы, – как уже было.

После чего владевшее мною чувство пронесло меня галопом по всей квартире из конца в конец и вышвырнуло на стоявший с распахнутой дверью балкон, где я, ухватившись за железные перила и что есть силы сотрясши их, наконец, совладал с собой. Двенадцать тысяч! Слишком непомерной получалась плата за мою дурость. А это уж точно была дурость – браться за клип Барана. Следовало рвать когти, как только увидел его.

Я оперся о перила и посмотрел вниз. Земля еще вся была скрыта зеленой пеной листвы. Лето стояло теплое, с дождями, и, несмотря на последние дни августа, кроны деревьев сохраняли зрелую пышность, а желтая краска еще даже не окропила их.

Я вспомнил, что так же стоял на балконе, держась за перила, и смотрел вниз три года назад, вскоре после того, как мы с Тиной сняли эту квартиру. Только уже все-таки был сентябрь, и внизу все полыхало. Я тогда только что сдал очередной ролик, карман мне жгла не слишком тугая, но и не тощая пачка зеленых с изображением американских президентов, за спиной у меня была постель, хранившая следы бурной ночи, и я, глядя на цветное полыхание внизу, предвкушал, как мы с женой отметим вечером сдачу ролика и желанный гонорар. Предвкушением все и закончилось. Телефонный звонок Юры Садка, сообщившего мне о моей песне по телевизору, отменил все прежние планы. С того звонка у меня началась другая жизнь.

Прерванный мной звонок страдающего кишечником директора Барана тоже принес мне новую жизнь. Только я этого еще не знал.

Я простоял на балконе минут пять, потом зашел внутрь и закрыл балконную дверь. Быстро обошел всю квартиру, запер все окна, освободил стоявший в прихожей велосипед от заваливших его за лето вещей и, не накачивая спустивших камер, выкатил с ним на лестничную площадку. В прошлый раз директору Барана с «другом» понадобилось полчаса, чтобы добраться до меня, следовало оставить дом и уехать подальше до истечения этого срока.

Перейти на страницу:

Все книги серии Высокое чтиво

Резиновый бэби (сборник)
Резиновый бэби (сборник)

Когда-то давным-давно родилась совсем не у рыжих родителей рыжая девочка. С самого раннего детства ей казалось, что она какая-то специальная. И еще ей казалось, что весь мир ее за это не любит и смеется над ней. Она хотела быть актрисой, но это было невозможно, потому что невозможно же быть актрисой с таким цветом волос и веснушками во все щеки. Однажды эта рыжая девочка увидела, как рисует художник. На бумаге, которая только что была абсолютно белой, вдруг, за несколько секунд, ниоткуда, из тонкой серебряной карандашной линии, появлялся новый мир. И тогда рыжая девочка подумала, что стать художником тоже волшебно, можно делать бумагу живой. Рыжая девочка стала рисовать, и постепенно люди стали хвалить ее за картины и рисунки. Похвалы нравились, но рисование со временем перестало приносить радость – ей стало казаться, что картины делают ее фантазии плоскими. Из трехмерных идей появлялись двухмерные вещи. И тогда эта рыжая девочка (к этому времени уже ставшая мамой рыжего мальчика), стала писать истории, и это занятие ей очень-очень понравилось. И нравится до сих пор. Надеюсь, что хотя бы некоторые истории, написанные рыжей девочкой, порадуют и вас, мои дорогие рыжие и нерыжие читатели.

Жужа Д. , Жужа Добрашкус

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Серп демонов и молот ведьм
Серп демонов и молот ведьм

Некоторым кажется, что черта, отделяющая тебя – просто инженера, всего лишь отбывателя дней, обожателя тихих снов, задумчивого изыскателя среди научных дебрей или иного труженика обычных путей – отделяющая от хоровода пройдох, шабаша хитрованов, камланий глянцевых профурсеток, жнецов чужого добра и карнавала прочей художественно крашеной нечисти – черта эта далека, там, где-то за горизонтом памяти и глаз. Это уже не так. Многие думают, что заборчик, возведенный наукой, житейским разумом, чувством самосохранения простого путешественника по неровным, кривым жизненным тропкам – заборчик этот вполне сохранит от колов околоточных надзирателей за «ндравственным», от удушающих объятий ортодоксов, от молота мосластых агрессоров-неучей. Думают, что все это далече, в «высотах» и «сферах», за горизонтом пройденного. Это совсем не так. Простая девушка, тихий работящий парень, скромный журналист или потерявшая счастье разведенка – все теперь между спорым серпом и молотом молчаливого Молоха.

Владимир Константинович Шибаев

Современные любовные романы / Романы

Похожие книги