Сон в холодном доме

Загорятся упорно глаза,Метнутся сполохами душиИ тяжесть видений сдушит— Голоса.А потом, исступленные сныЗвездопадами в черное море,Будут вязнуть криком леснымВ горе.Обползет круг в тишинеРавноценность, с правом единым,И повиснуть крылья льдинамиВ вышине.К небу, опять, побредутБез дорог — навзничь — на горы,Впереди человек на кресте и в бредуЗагорится.Ожидать будут вновь по ночам

Напряженного, тихого шепотаИ земного, берложного потаПалача.

«За горой залегла последняя ночь…»

За горой залегла последняя ночь,С красной луной недвижной в зенитеИ шуршать облака паутиновых нитей;На осенних кустах умирают мучительно розы,Море рвется меж скалами в звездные клочья.В памяти образы холодной земли, —Человеческой жизни любовные взятки,И слов искупленья торопливых и зябких,И Бога их звонкие ветры мели,К ангелам входа, глухонемым и безумным…Человеческий мост из сплетенных людей,Прикрепленный к райскому дереву знанья! —— Стонал и метался под тяжестью сна

Веры, любви и надежды, и тяжестью тела,Об дерево бился — паденьем в огонь лебедей.

«Числа» 1931, № 5

«Туманами образы от рая до ада…»

Туманами образы от рая до адаИз болот до вершин, к исступленьюИ стынут смертельною ленью,И цепкими взмахами падают.Измеряет в душе полуночные будниСпокойное райское море,В жизни безумное гореБез веры, любви — блудное.Усталость природно разумная —Постоянной, невольной бедности —Силится душу на звезды нестиВ последнюю, умирая, грозу.Кто-то упорный любви хотел,

Чтоб на земле (ведь больше нигде)Из-за счастья скомканных дел —Корчилось битое тело.

«О тишине мельчайшего дробленья…»

О тишине мельчайшего дробленья,Из ничего оглохнувшего зова —Луна молчит и море из низовБуранами застыло в звеньях.Молчит душа, взметенная насильемНевольной жизни — райского закона,Ум загнанный молитвою закованИ снится бунт ему о силе.Тяжелым шагом Демоны повислиНад простотой — о, так безумной, — раяИ слово в горле пламенем сгорает.Взлетают вдруг и замирают мысли.И умирает ночь, как умирает день,

Такие разные и равные друг другу,Сжигая образы по облачному кругу,Молчит душа, безлюдная везде.«Лес, вечер, покой…»Лес, вечер, покой,Пролетают торжественно птицы,Умирают звездные лица В траве под ногой.Замирает в висках на днеНапряженность скользкого гнева.…Запах ушедших дней,Запад осенний в огне…На деревьях цветет тишина,— Покорный, привычный плен —Так, не сжимая колен,В любви догорает жена.

«Числа» 1933, № 7–8

«Все тот же день всегда и снова…»