Соперница королевы

Всадники двигаются по заросшей травой полосе посреди дроги, чтобы производить меньше шума. В лунном свете поблескивает указатель, под ним ожидают двое. Пенелопа с облегчением замечает узнаваемую фигуру Саутгемптона, его длинные волосы и приталенный дублет, и лишь потом понимает, что человек рядом с ним – Блаунт. Ее сердце замирает. Она едва сдерживается, чтобы не соскочить с лошади и не броситься к нему в объятия. Пенелопа тихо спешивается. Блаунт берет ее за руку; его присутствие внушает уверенность. Он наклоняется к ней и шепчет на ухо: «Моя дорогая».

Оставив лошадей на попечение Альфреда, дальше они идут пешком. Над деревней нависает черная громада дворца, на фоне светлеющего неба выделяются причудливые силуэты башен. По пути Саутгемптон обрисовывает положение, стараясь держаться рядом с кустами, чтобы остаться незамеченным. Запели птицы; их мелодичные трели кажутся на удивление неуместными.

– Как он? – спрашивает Пенелопа.

– Трудно сказать, – отвечает Саутгемптон.

– Каким образом вы собираетесь провести меня к нему?

– Бойцы, стоящие в ночной страже, служили под моим началом, – поясняет Блаунт. – К тому же полный кошель творит чудеса.

– Увидев вас, Эссекс воспрянет духом, – добавляет Саутгемптон.

– Его жена сейчас рожает. Пожалуй, лучше ему об этом не знать, чтобы лишний раз не тревожиться.

– Как она? – интересуется Блаунт.

– По своему обыкновению, волнуется и переживает.

Они тихо проникают на задний двор, проходят вдоль стены и проскальзывают на черную лестницу. Раздаются шаги, мерцает свет свечи. Блаунт заталкивает Пенелопу в тень и встает перед ней, чтобы ее не заметили. Она надевает капюшон и туже запахивает темный плащ.

– Вы рано, милорды, – говорит им привратник, сонно потирая глаза.

– Да мы еще не ложились. – Саутгемптон заговорщически толкает его в бок.

– Здесь особенно негде поразвлечься, дохлый номер.

– Знал бы ты, сколько простых радостей можно найти в местной деревушке, – подмигивает Саутгемптон.

– Пойдем-ка лучше спать. – Блаунт притворно зевает и потягивается.

Привратник желает им доброго утра и уходит по лестнице.

– Этому платит Сесил, – шепчет Блаунт. – Вроде бы поверил, что мы всю ночь развлекались в деревне.

– Еще как поверил. Такое впечатление, будто вы постоянно этим занимаетесь, – поддразнивает его Пенелопа.

В присутствии возлюбленного тревога немного улеглась, но при виде двери, перед которой стоят двое стражников с алебардами, горло пересыхает от волнения. Блаунт достает из-за пазухи кошелек. Старший из охранников взвешивает его на ладони, развязывает шнурок и с подозрением заглядывает внутрь; можно подумать, перед ним не два могущественных пэра, а ярмарочные торговцы. Наконец он кивает, отодвигает засов и пропускает Пенелопу внутрь. Остается надеяться, стражники не узнали ее под капюшоном и в простой одежде. Пусть лучше думают, что какая-то из многочисленных любовниц пришла утешить графа в час невзгод.

Эссекс, скорчившись, сидит на полу в углу темной комнаты и даже не пытается встать. Слабый свет зарождающейся зари едва рассеивает тьму, огонь в камине почти погас. Пенелопа ворошит кочергой золу, подбрасывает угля из полупустой корзины. Вскоре в очаге пляшут голубые и оранжевые языки пламени. Она вытирает запачканные сажей руки о плащ, зажигает свечи. Фитили тихонько шипят.

– Если она оставила тебе уголь и свечи, дела не так уж плохи.

Эссекс издает желчный смешок. Пенелопа опускается рядом на ледяные каменные плиты. Рука брата холодна и безжизненна. Посидев с ним немного, она осторожно подталкивает его к огню, который уже разгорелся в полную силу, распространяя по комнате свет и тепло. Эссекс побледнел и осунулся, будто несколько дней ничего не ел. На его лице застыло затравленное выражение.

– Лучше бы я пал смертью храбрых в Ирландии, – бормочет он, устремляя на Пенелопу пустой взгляд.

– Нет, нет! – вскрикивает она, прижимая его к себе. – Где твой боевой дух, Робин?

– Королева считает, я заключил союз с врагом Англии, только это неправда, – жалобно произносит он. – Не союз, а временное перемирие. Все эти коверные вояки, заседающие в совете, раздают приказы направо и налево, но они совершенно не представляют, что происходит на самом деле. Там просто ужасно, сестра, я сильно рисковал. Моих людей могли вырезать всех до единого. Я искренне верил, что принял наилучшее решение для Англии, а меня называют предателем. – Эссекс смотрит на Пенелопу. Та с радостью замечает, что его глаза горят от гнева. Лучше гнев, чем уныние. – Хотел бы я посмотреть, как повел бы себя Сесил под бешеным натиском ирландцев. Постоянные засады, не знаешь, когда и откуда ждать атаки, кругом грязь, сырость, страх, болезни, голод, нехватка припасов. Нам так ничего и не прислали. Не сомневаюсь, по вине этой скрюченной крысы.

– Бедный мой мальчик. – Пенелопа гладит его по волосам.

Эссекс отстраняется, садится прямо.