Неровный ветер страшен песней,звенящей в синее стекло.— Куда брести, Октябрь, тебе с ней,коль небо кровью затекло?Сутулый и подслеповатый,дорогу щупая клюкой,какой зажмешь ты рану ватой,водой опрыскаешь какой?В шинелях — вши, и в сердце — вераухабами качает путь.Не от штыка — от револьверав пути погибнуть: как-нибудь.Но страшен ветер, что в окошкопоет протяжно и звенит,и, не мигая глазом, кошкаворочает пустой зенит.Очки поправив аккуратнои аккуратно сгладив прядь,вздохнув над тем, что безвозвратноушло, что надо потерять, —ты сажу вдруг стряхнул дремотыс припухших красноватых век,и (Зингер злится!) — пулеметыиглой застрачивают век.В дыму померкло: «Мира!» — «Хлеба!»Дни распахнулись — два крыла.И Радость радугу в полнеба,как бровь тугую, подняла.Что стало с песней безголосой,Звеневшей в мерзлое стекло?Бубнят грудастые матросы,что весело-развесело.И пестует, пятью мечамипронзая дряхлый Вифлеем,звезды струящееся пламяребенка перед миром всем.И, старина, за возмужалым,за мудрым, за единым — тыбредешь с «Интернационалом»,крутя пожухлые листы.
2
Семнадцатый!..Но догорелив апреле трели соловья.Прислушайся:не в октябре лизвучат весенние свирелиликующего бытия?Перебирает митральеза,чеканя, четки все быстрей;взлетев, упала «Марсельеза»;и из бетона и железа,над миром, гимн, греми и рей!«Интернационал»!Как узко,как узко сердцу под ребром,когда напружен каждый мускултяжелострунным Октябрем!Горячей кровью жилы-струныпоют и будут петь вовек,пока под радугой Коммунывозносит молот человек.
3
Октябрь, Октябрь!Какая память,над алым годом ворожа,тебя посмеет не обрамитьпротуберанцем мятежа?Какая кровь, ползя по жилам,не превратится вдруг в вино,чтоб ветеранам-старожиламнапомнить о зиме иной?О той зиме, когда метелилетели в розовом трико,когда сугробные неделимелькали так легко-легко;о той зиме, когда из фабрикпреображенный люд валили плыл Октябрь (а не октябрик!) —распятием орлиных крыл…Ты был, Октябрь.И разве в стужетвоей не чуялась сирень?И даже был картуз твой, друже,приплюснут лихо набекрень.