Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан

Центральный тезис М. Уолцера, который используется в качестве исходного положения в его версии теории справедливой войны, состоит в указании на единственную возможность судить о нравственности во время войны только в контексте рассуждения о праве. Дж. Макмахан видит в этом проявление влияния на этику войны дискурса международного права, который до сих пор имеет первостепенное значение для моральной философии войны[251]. М. Уолцер, таким образом, оказывается сторонником легалистской концепции этики, предполагающей, что в международной системе наивысшей ценностью обладают права государств ― в первую очередь суверенитет и территориальная целостность. Право, а не моральный кодекс, выбирает Уолцер в качестве источника справедливости. Находится место здесь и полезности или выгоде, но не какому-то абстрактному понятию морали.

Легалистская парадигма формулируется Уолцером в шести тезисах:

1. международное сообщество состоит из независимых государств;

2. это сообщество управляется законом, который закрепляет права его членов ― в первую очередь, права на территориальную целостность и политический суверенитет;

3. нарушение территориальной целостности и политического суверенитета признаётся агрессией и преступлением;

4. справедливым ответом на агрессию считаются самооборона или война по восстановлению правового порядка;

5. ничто, кроме агрессии, не может оправдать войну;

6. после того, как агрессору дан отпор, его можно и нужно наказать[252]

.

Развивая легалистскую модель теории справедливой войны, Уолцер исходит из закреплённого в практике международных отношений принципа, который запрещает развязывание войн и определяет агрессивные войны как преступления. Уолцер также ставит агрессию вне закона, понимая ее как акт не только политически, но и юридически нелегитимный. «Агрессия ― вот имя, которым мы нарекаем военные преступления. Мы понимаем, что это преступление, поскольку знаем то состояние мира, которое прервала война. Зло, которое порождает война, заставляет мужчин и женщин рисковать собственными жизнями ради защиты их прав»[253]. Агрессивная война воспринимается им в соответствии с легалистской парадигмой как преступное деяние (criminal act).

Кроме того, агрессия признаётся и нравственным преступлением. Причина такого негативного отношения к войне вполне очевидна ― она кроется в насильственном характере войны: «людей убивают, и часто в больших количествах… без разбора возраста, или пола, невзирая на законы морали»[254]. Война характеризуется всевозможными ужасами и интенсификацией насилия. Причём она насильственна не только потому, что предполагает применение силы и убийство в качестве основных средств, война репрессивна и в силу того, что она не позволяет индивиду действовать независимо, в соответствии с собственными желаниями. Подавляющее большинство вовлечённых в вооруженное столкновение предпочло бы избежать участия в нём. Преступная война прерывает состояние справедливого мира, а агрессор лишает невинных людей права на ведение привычного для них образа жизни, заставляя с оружием в руках сражаться за это право. Таким образом, Уолцер связывает понятие справедливой войны с идеей защиты собственных прав допустимыми силовыми методами. Несправедливые, агрессивные войны санкционируют применение силы в ответ на преступления агрессивного правительства.

Несправедливая война как абсолютно антиправовой акт признаётся проявлением тиранической воли агрессивного политического лидера или правительства: «мы можем определить её как проявление тирании власти, во-первых, против своего собственного народа, и, во-вторых,… против людей, которых они атаковали»[255]. Правительство, которое развязывает войну, совершает акт насилия не только над своим противником, но и над собственным народом.