Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан

Безусловно, подобный абсолютистский подход, как и всякий радикальный идеализм, сопряжён со множеством сложностей, связанных с последовательным исполнением принципа ненасилия. Вполне возможны ситуации, замечает Фоушин, когда необходимость исполнить один моральный закон окажется затруднительной ввиду запрещающего действия другого закона. Так, Фоушин приводит пример доктора, исповедующего принцип ненасилия, который не может облегчить страданий медленно умирающего пациента с помощью эвтаназии. Поступает ли в данном случае этот доктор гуманно, упорно отстаивая свои убеждения? Это непростой вопрос, требующий отдельного обсуждения. Но Фоушин этим примером стремится показать, что наибольшее, чего можно добиться в рамках абсолютистского подхода ― это придание абсолютного статуса одной идее в ущерб всем остальным. Все прочие нравственные законы должны быть пересмотрены или отменены ради реализации главенствующего императива.

Второй, более гибкий подход к использованию этических принципов, состоит в признании того, что ни один из них не имеет абсолютного значения. И хотя в большинстве случаев мы должны пользоваться базовыми принципами этики, эти нормы носят характер предписаний, и поэтому не обладают абсолютным значением. В рассуждениях о такой гипотетической этике Фоушин ссылается на работу шотландского историка философии и специалиста по этике Уильяма Дэвида Росса «Право и добро»[315], которая вышла в свет в 1930 г. Росс вводит понятие «обязанности

prima facie» или «условной обязанности», необходимость исполнения которой зависит от специфики условий, в которых находится человек. Употребляя понятие моральной обязанности в кантианском его смысле как необходимость действия исключительно из «уважения к закону»[316], Росс поясняется, что обязанность prima facie

, в общем-то, «является не обязанностью как таковой, но чем-то связанным с обязанностью особым образом»[317]. Попадая в определённую ситуацию, человек оказывается перед выбором из множества имеющихся обязанностей. Проанализировав все известные ему условия, человек отдаёт предпочтение одной из обязанностей, убеждаясь, что в данном случае его долг состоит именно в исполнении этой обязанности. Для Н. Фоушина оказывается важным существование в этике принципов такого рода, и теория исключений становится ключевым компонентом его концепции. В повседневной жизни следует ориентироваться на законы абсолютистской этики. Однако нередко условия меняются таким образом, что просто необходимо забыть или временно отказаться от имеющихся у нас моральных предписаний. Ни один из нравственных принципов при таком подходе не занимает доминирующего положения, и от каждого из них можно отказаться в нужный момент. Именно такой подход, по мнению Фоушина, лежит в основании теории справедливой войны.

Ситуация исключений, нарушений правил не воспринимается Н. Фоушином в качестве свидетельства слабости теории. Наоборот, исключения допустимы и необходимы, но только в действительно единичных случаях, иначе, при условии слишком частого злоупотребления принятыми правилами, нельзя будет говорить о существовании теории как таковой. С точки зрения теории справедливой войны, необходимость применения вооружённой силы представляет собой нарушение принципа ненасилия и невмешательства, а потому война может быть оправданной действительно в исключительных, строго кодифицированных случаях. Особую значимость взвешенному подходу к принятию решения о начале войны придаёт тот факт, что в вооружённый конфликт как непосредственно, так и опосредовано вовлекаются сотни тысяч, если не миллионы человек. Это значит, что цель, ради которой нарушается мирное состояние, должна быть действительно стоящей того. Однако одного только благого намерения недостаточно, чтобы нарушение принципов невмешательства стало бы морально приемлемым, и Фоушин в полном соответствии с доктриной справедливой войны предлагает целую систему принципов, исполнение которых санкционировало бы применение силы. Эти принципы и станут предметом нашего дальнейшего рассмотрения.

Интерпретация классической теории справедливой войны

Стоит отметить, что Н. Фоушин обращает наше внимание на отсутствие консенсуса относительно того, что именно считать теорией справедливой войны. Можно говорить о единой теории справедливой войны, но это не вполне соответствует действительности, поскольку существуют совершенно непохожие проекты интерпретации доктрины bellum justum. Правильнее было бы признать, что теория справедливой войны может использоваться в качестве родового имени[318]

для ряда нормативных концепций войны, которые объединяются под таким именем в силу изначального принципиального согласия авторов этих концепций с возможностью приложения этики к войне и убеждённости в необходимости ограничения конфликтов нормами jus ad bellum и jus in bello.