Фоушин полагает, что разделение теории справедливой войны на регулярную и иррегулярную будет способствовать её превращению в более гибкую, взвешенную концепцию, которая сможет соответствовать особенностям наиболее типичных на сегодняшний день военных конфликтов. В своей традиционной версии теория лишила бы любое народное выступление даже самой малой возможности считаться справедливым. Как уже было сказано выше, действия мятежников не соответствуют принципу легитимной власти. Также они не проходят проверку на соблюдение требований принципа вероятности успеха, поскольку изначально силы повстанцев обычно малочисленны, а ресурсы ограничены. Для мятежников этот принцип стал бы ещё более трудно преодолимой преградой, нежели принцип легитимной власти. Но в таком случае доктрину
Примечательно, что Фоушин предполагает возможным применение и регулярной, и иррегулярной теории к одному и тому же военному конфликту. По словам Фоушина, нет «никакого противоречия в том, чтобы обратиться к обеим версиям теории справедливой войны»[349]
для оценки текущего конфликта. На начальном этапе, когда мятежные группы находятся на ранней стадии своего политического формирования, может использоваться иррегулярная теория. Со временем, когда восставшие смогут претендовать на обладание определённым политическим статусом и наберут силу, следует обратиться к регулярной теории справедливой войны.Могут, впрочем, высказываться сомнения в релевантности и полезности, предложенного Фоушином проекта создания двух теорий справедливой войны. Так, может быть высказано мнение, что вместо того, чтобы рассуждать о содержании альтернативной теории иррегулярной войны, необходимо просто отказать негосударственным субъектам в праве на применение силы и ведение войны. Это положение подкрепляется тем соображением, что мы можем придумать для повстанцев или террористов специальную теорию справедливой войны, но они не воспользуются ей и будут вести войны без всяких ограничений с полной вседозволенностью. Не будет силы, которая укажет им на нарушение законов морали и заставит действовать нравственно, поэтому они и не станут вести войну в соответствии с идеей справедливости.
Фоушин отстаивает необходимость раздвоения теории справедливой войны, дабы придать ей больше пластичности, которая позволит сохранить релевантность концепции. Действительно, это позволяет теории адаптироваться к новым политическим реалиям. Но с другой стороны, теория может легко потерять свою целостность, однородность и логическую стройность. Вопрос вызывает и то, насколько продуктивен подход, предложенный Н. Фоушином. На данном этапе развития международных отношений, попытку модифицировать теорию справедливой войны, введя в неё специальный раздел, оценивающий асимметричные войны, можно признать довольно успешной. Однако в любом случае это лишь временная мера, которая не позволит теории существовать на протяжении долго периода времени без изменений. Появление новых типов врага и дальнейшая трансформация самой войны неизбежно приведёт к необходимости разработки новой, третьей, теории справедливой войны, а затем и четвёртой. Уже сейчас двойная концепция Н. Фоушина не говорит ничего о частных военных компаниях, роль которых в конфликтах будущего, возможно, будет только увеличиваться. Кроме того, деятельность этих компаний значительно отличается от тех практик, которыми заняты повстанцы или террористы, и можно лишь условно говорить о том, что иррегулярная теория справедливой войны работает верно в отношении частных военных контрактников.