Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан

Однако далеко не все разделяют подобное воззрение Милля. Оренд игнорирует опасности, о которых предупреждает британский философ, и заявляет, что гражданскую войну против правительства можно назвать справедливой, если государство утратило способность защищать своих граждан[394]

. В свою очередь, если население подняло восстание против несправедливого правительства и имеются неопровержимые доказательства этой несправедливости, то внешние силы могут поддержать повстанцев. В данном случае война будет вестись не против государства или народа, а непосредственно против лиц, находящихся у власти. Дискуссия ведётся и по вопросу, какую роль должны играть интервенты, и мнения в данном случае значительно разнятся. Уолцер, держа в уме неудачу США в войне во Вьетнаме, выступает за ограниченное участие представителей внешних сил в локальном конфликте. По его мнению, задача интервентов сводится к балансировке сил, способствующей нейтрализации несправедливой стороны. Уолцер не одобряет полномасштабного включения в войну. Подобную позицию Оренд считает непродуманной, поскольку цель войны состоит в достижении победы, которая не гарантируется простой балансировкой сил. Несправедливая сторона может отыграть утраченные позиции и в итоге победить, что сделает интервенцию совершенно бессмысленной. Поддержка восставших против несправедливого правительства, по мнению Оренда, ― это одна из важнейших задач мирового сообщества (которое фактически оказывается сообществом минимально справедливых государств). Но существует одно серьёзное ограничение, связанное с необходимостью воздержаться от участия в гражданской войне, если ни одну из сторон конфликта невозможно признать справедливой.

Определённую сложность в дискуссии о вооружённом вмешательстве во внутренние конфликты представляет ситуация, когда два сообщества, объединённых ранее в одно, борются между собой, при этом каждое из них может быть названо минимально справедливым. Общество разделилось, и ни одну из его частей нельзя однозначно назвать более или менее справедливой, но при этом каждое из них претендует на самостоятельность и независимость в политическом отношении. В данном случае попытку одной из этих групп установить своё господство в прежних границах с помощью военной силы нельзя назвать справедливой, поскольку «сохранение единства просто ради сохранения единства ― недостаточно существенная причина для обоснования войны»[395]

. Равным по статусу группам, по мнению Оренда, следует пытаться найти мирные способы урегулирования конфликта, провести переговоры о разделении территории и ресурсов, то есть образовать два новых государства. Разделение Чехословакии на Чешскую республику и Словакию, «бархатный развод», можно назвать идеальным примером такого распада единого ранее государства.

Гуманитарная интервенция представляет собой, пожалуй, наиболее противоречивое основание применения вооружённой силы. Причиной нападения на государство, которое не проявляет внешнюю агрессию, становятся серьёзные нарушения прав человека, такие как этнические чистки или геноцид. Гуманитарная интервенция может быть рассмотрена как один из вариантов упреждающего удара. Хотя, как правило, она начинается в ответ на действительное насилие, упреждается крайняя степень реализации этого насилия. Проблема гуманитарной интервенции начала обсуждаться особенно активно в 90-е годы прошлого столетия[396]

в связи с событиями в Руанде и Югославии, и со временем большая часть теоретиков справедливой войны стала поддерживать идею гуманитарных войн.

Нередко указывают на очевидное препятствие, стоящее на пути свободного вмешательства в политику государства ― им выступает традиционное понятие суверенитета как возможности самостоятельно определять свою политику. В этой связи Пол Кристофер, бывший глава департамента философии Военной академии США в Вест-Пойнте, отмечает, что «гуманитарная интервенция всегда запрещена по закону, но иногда нравственно допустима»[397]

. Оренд со ссылкой на Международную комиссию по вопросам вмешательства и государственного суверенитета предлагает интерпретировать суверенитет в первую очередь как обязанность правительства содействовать реализации прав своих граждан и в том числе обеспечить им безопасное существование. Если же государство не выполняет эту задачу, то необходимо, чтобы какая-то внешняя сила взяла под защиту граждан такого государства.

По мнению Оренда, дополненная этими четырьмя основаниями идея правого дела поможет точнее оценить характер войн в XXI в. Однако отметим, что проект Оренда по обновлению теории справедливой войны не столь радикален, как проект Фоушина по созданию двух теорий справедливой войны. В концепции Оренда оставшиеся пять принципов jus ad bellum сохраняют своё содержание без изменений и всё также должны применяться для обоснования права государства на применение военной силы.

Jus in bello