Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан

Солдаты, по мнению Оренда, также не лишаются своих прав перед лицом собственного правительства. Они теряют иммунитет от насилия со стороны солдат противника, но сохраняют все базовые права человека внутри своей страны ― правом на безопасность, жизнь, свободу, равенство и признание. Кроме того, поскольку их профессия связана со смертельным риском, они обладают правом «на качественную военную подготовку, на освобождение от жестокого и опасного инаугурационного или «проверочного» ритуала, на рабочее снаряжение и оружие, которое позволит им исполнять свои обязанности»[402]. В противном случае государство нарушит их право на безопасность, а солдаты не должны быть пушечным мясом. В идеале, по мнению Оренда, нужно отказаться от призыва и получить добровольную армию, составленную из людей, сделавших осознанный выбор в пользу военной службы. Создание такой армии будет свидетельствовать о достижении обществом развитой правовой культуры и с высокой степени уважения прав личности.

Кроме того, Оренд предлагает собственный вариант обоснования права на применение радикальных мер в чрезвычайных обстоятельствах. Вооружившись кантовским пониманием человеческой природы как диалектического единства животной инстинктивности (феноменальная составляющая) и свободной рациональности (ноуменальная составляющая), Оренд приходит к мнению, что проблема чрезвычайных обстоятельств также должна быть рассмотрена с учётом этих двух перспектив: с точки зрения морали и благоразумия. В таком случае и наше отношение к возможности снятия запрета на применение неограниченных средств уничтожения будет двойственным и противоречивым. С точки зрения морали, чрезвычайные обстоятельства и неограниченную военную силу следует признать ужасной трагедией, в то время как, благоразумие подсказывает приемлемость и даже желательность её использования в качестве необходимого средства борьбы за выживание. Моральный трагизм ситуации чрезвычайных обстоятельств объясняется тем, что тот, кто обдумывает применение радикальных мер борьбы, заслуживает нравственного порицания вне зависимости от того, какое решение он примет. Если санкционируется использование неограниченной военной силы, то «будут нарушены принципы jus in bello и неизбежными окажутся массовые убийства мирного населения»[403]

противника. Отказ от подобных средств будет означать неминуемые массовые потери среди собственных граждан. Подобное понимание проблемы чрезвычайных обстоятельств кажется Оренду более глубоким и точным, нежели то, что предлагает Уолцер. Теория справедливой войны сталкивается здесь не с парадоксом, о котором говорит Уолцер, когда обе перспективы равнозначны, а с непреодолимой моральной коллизией, поскольку совершение несправедливого или преступного поступка не может быть оправдано ни при каких обстоятельствах. Кантианская этика оказывается в данном случае более требовательной и строгой, нежели утилитаризм чрезвычайных обстоятельств.

Примечательно, что исходя из благоразумных соображений, применение неограниченной военной силы должно всё же регулироваться рядом принципов. Оренд выделяет четыре таких принципа. Оправдание чрезвычайными обстоятельствами приемлемо только как крайнее средство, когда исчерпаны все иные способы борьбы. О намерениях снять с себя ограничения в выборе методов борьбы необходимо заявить публично, дабы предоставить противнику шанс остановиться или снизить степень интенсивности своей агрессии, а также продемонстрировать международному сообществу всю ужасающую серьёзность текущего конфликта. Как это ни парадоксально, чрезвычайные обстоятельства должны соотноситься с принципом добрых намерений, поскольку говорить о наступлении обстоятельств такого рода можно исключительно в ситуации, когда целому народу угрожает смертельная опасность. И наконец, вероятность успеха в случае снятия ограничений на используемую военную силу также должна приниматься в расчёт[404]. В современных условиях гуманитарная интервенция может считаться, по мнению Оренда, абсолютно обоснованным случаем применения силы, поскольку она полностью соответствует идее чрезвычайных обстоятельств.

Jus post bellum

В том, что касается jus ad bellum

и jus in bello, Оренд по преимуществу следует за Уолцером и классиками политической философии ― Аристотелем, Локком, Кантом. Предложенные им варианты корректировки теории важны и действительно помогают приспособить её к специфике современных войн. Однако они не столь глобальны, чтобы Мартин Кук, редактор «Журнала военной этики», в своём отзыве на книгу «Мораль войны» назвал её «наиболее глубоким и содержательным исследованием всех аспектов теории справедливой войны со времён выхода классической работы Майкла Уолцера «Справедливые и несправедливые войны»». Наиболее существенный вклад в теорию Оренду удалось сделать за счёт развития идеи о третьей фазе справедливой войны, которая начинается уже после подписания мирного договора.