Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан

Впрочем, у Уолцера есть ответ на эту критику. Военный медик, участвующий в военном конфликте, может осознавать, что война, которую ведёт его государство, несправедлива. Он понимает это, но всё равно продолжает исполнять свои обязанности. Его работа заключается в содействии восстановлению солдат, ведущих несправедливую войну, то есть степень его ответственности за продолжение войны достаточно велика. Следует ли признать морально оправданным нападение на такого медика? Строгая позиция Макмахана как будто предполагает, что атака на медицинский персонал, участвующий в несправедливой войне оправдана в нравственном отношении. Уолцер замечает, что уже на протяжении сотен лет нападение на военных врачей признаётся недопустимой и с правовой, и с моральной точки зрения[437]

.

Логика рассуждений Макмахана указывает на возможный ответ на этот выпад Уолцера. В данном случае необязательно речь должна идти о силовом нападении на военного медика или гражданское лицо, косвенно участвующее в несправедливой войне. По мнению Макмахана, имеет смысл выделить среди гражданского населения две группы, соответствующие тем, что были предложены для оценки комбатантов, т. е. предлагается говорить о справедливых и несправедливых гражданских лицах. Однако это не значит, что на несправедливых нонкомбатантов можно нападать так же, как и на несправедливых комбатантов.

«Обыкновенно»[438]

гражданские лица не подвергаются военному нападению. Но по крайней мере, их можно предать моральному порицанию и, возможно, осудить и отправить в заключение. Гражданское население, которое оказывает поддержку правительству, ведущему несправедливую войну, не может считаться законной военной целью. Но на него можно, по мнению Макмахана, оказывать невоенное давление. К примеру, вводить экономические санкции, которые заставят людей выступить с требованиями прекратить войну. То есть, допустимыми оказываются невоенные средства принуждения к миру гражданского населения, отчасти ответственного за развязывание несправедливой войны.

С этим готов согласиться и Уолцер: мы действительно можем подвергать гражданских лиц «моральной критике и судебному наказанию»[439]

, но только гипотетически можем предположить, что способно обосновать физическое насилие над невоенным человеком. Иными словами, гражданские лица «всегда» неприкосновенны для военного насилия.

Макмахану же действительно кажется теоретически возможной ситуация, когда допустимой станет военная атака на гражданское население или отдельных гражданских лиц, но этот случай он оставляет только для теории. Несмотря на то, что мы способны смоделировать ситуацию, когда нападение на гражданское лицо или группу лиц поможет предотвратить или остановить несправедливую войну, всё же в этой ситуации предполагается совпадение слишком многих факторов. Как правило, гражданское население не имеет власти непосредственно принимать решение о начале или прекращении войны, поэтому нападение на нонкомбатантов не будет эффективным средством ведения борьбы. В таком случае нападение на них сложно обосновать в соответствии с требованиями принципов правого дела и пропорциональности. Такая атака не проходит проверку и на соответствие принципу различения ― часть гражданского населения, способная принимать или, по крайней мере, влиять на принятие непосредственных политических решений, обычно растворена в огромной массе совершенно невиновных людей. Кроме того, «искушение атаковать гражданское население будет столь большим, что справедливые комбатанты постоянно будут злоупотреблять правом проведения таких атак, а несправедливые комбатанты, считающие себя справедливыми, также не будут упускать возможность воспользоваться этим правом»[440]. Комбинация этих факторов, с точки зрения Макмахана, формирует «моральный иммунитет гражданских лиц», который не имеет ничего общего с иммунитетом гражданского населения, основанного просто на причислении человека к гражданским лицам в зависимости от его профессиональной принадлежности. Недопустимость нападения на гражданское население ― именно моральная позиция, а не свойство, присущее некому социальному статусу или профессиональной специализации.